божьему детей (перевод В. Левика; Гейне 1950: 154-55),
см. Ронен (1985: 121-122, 1990: 1645). Ронен отмечает производимый Гейне коллаж Бога/Слова/Христа из евангелия от Иоанна с пернатым символом любовной лирики из репертуара европейской, в частности немецкой, поэзии — соловьем, «особенно убедительный при переносе на русскую почву, благодаря фонетическому сходству “соловья” со “словом”» (1990: 1645), а также характерный мандельштамовский прием скрещения этого новоявленного германского бога с исторической фигурой Э.-Х. Клейста, служащий установлению важных для Мандельштама духовных уз русской и немецкой поэзии.
Кстати, вероятным пастернаковским рефлексом того же гейневского подтекста представляются строчки из предпоследней строфы «Степи»: Когда, когда не: — В Начале/ Плыл Плач Комариный, Ползли Мураши,/ Волчцы по Чулкам Торчали?
6. Мандельштамовское стихотворение проникнуто романтизирующей приподнятостью: как Бог-Нахтигаль, так и его новая ипостась — Э.-Х. Клейст — даются всерьез и без оговорок, хотя во втором случае и с долей игрового обмирщения (с помощью «погребка», «кружки мозельвейна» и т. п.). Гейневский источник гораздо амбивалентнее: там культ Соловья подвергается романтической иронии, оказываясь закавыченным символом веры филистерского семейства воробьев. В этом смысле Бабель ближе к Гейне, чем Мандельштам.
7. Ср. героизированный предсмертный портрет Мопассана, взыскующего истины, в толстовском «Предисловии» к его сочинениям (см. гл. 2).
8. Ср., кстати, двусмысленное, ленинско-христианское, “врастание в заветы дней” в «Волнах» Пастернака (1931); в связи с “заветной бутылкой” ср. тж. фундаментальную связь Христа с Дионисом.
9. В том же году была написана и «Болезнь Андрэ», т. е. новелла, которую, наряду с «Идиллией» и «Признанием» реально (в отличие от «Мисс Гарриэт») перевел сам Бабель для издания Мопассан 1926-1927 (2: 71-82); см. тж. Зихер 1986: 149.
10. Об обращении в «Мопассане» с биографией, написанной Мениалем (1907, 1912 [1910]), см. в гл. 3.
11. Ср. аналогичные хирургические мотивы в финалах других рассказов Бабеля (например, «В подвале»); отметим, кстати, что свою попытку самоубийства Мопассан, предусмотрительно лишенный пистолета, совершил с помощью сугубо литературного инструмента — ножа для разрезания бумаги.
12. О связи «Гюи де Мопассана» с «Милым другом» см. в гл. 6.
13. Например, в рассказе «В порту», о котором в связи с Бабелем и Толстым см. в гл.
14. О разнообразных аспектах “христоморфической” мотивики рассказа см. гл. 13; о предсмертном самоотождествлении реального Мопассана с Христом см. гл. 3; о мотиве “истины” см. в гл. 1.
15. Об этой ранней повести Мопассана (которую заманчиво было бы объявить неназванным