растрогана, но, скрывая это, говорит: «что-то вы точно как по книге» (с. 159), и его охватывает злоба («Постой же, – подумал я-«; с. 159).
Глава 7. Герой еще больше упирает на драму продажности и цинизм сутенеров, «обкрадывающих» подопечных девок. Он впадает в пафос и в то же время наблюдает за собственной «игрой» и за душевным переворотом, производимым ею в Лизе. Он сознает, что ведет себя «книжно», но решает, что тем лучше.
Глава 8. Дома он злится на Лизу за легкость, с которой его дешевая идиллия подействовала на нее. Он то думает отговорить ее от прихода, то мечтает, со ссылками на Жорж Санд и Некрасова, о том, как спасет ее.
Глава 9. Лиза застает его в момент поединка воль со слугой, и он решает «что она дорого […] за все это заплатит» (с. 171). Он жалуется, «представляется», злится – «на себя, но, разумеется, достаться должно было ей» (с. 172), и спрашивает, «зачем она пришла», неужели из-за его «жалких» слов?
Он объявляет, что смеялся над ней: «Меня унизили, я хотел тебя унизить […] «Спасать»! […] Да я, может, сам тебя хуже […] Власти, власти мне было надо […], игры […], слез твоих […] И того, в чем теперь тебе признаюсь, тоже никогда тебе не прощу» (с. 173–174). Однако Лиза чувствует, «что [он] сам несчастлив» (с. 174), и бросается к нему в объятия.
Герой осознает, что «роли […] переменились, что героиня теперь она, а я точно такое же униженное и раздавленное создание, каким она была передо мной». Он завидует ей, ибо «без власти и тиранства […] не мо[жет] прожить» (с. 175). В нем вспыхивает «чувство господства и обладания», и со смесью страсти и мести он принимается обнимать ее; «она восторженно и горячо» отдается ему (с. 175).
Глава 10. После любовного акта оба понимают, что он не может любить ее, – ««живая жизнь» с непривычки придавила» его (с. 176). Деньги ей он сует «со злости», из «головной, нарочно подсочиненной, книжной жестокости» (с. 177). Он заключает, что «без книжки мы теряемся […] даже и человеками-то быть тяготимся […] с настоящим, собственным телом и кровью […, а] норовим быть какими-то небывалыми общечеловеками» (с. 178–179).
Набор черт, инкриминируемых в «Записках» горе-избавителю, состоит, таким образом, в следующем. Герой не просто слаб, но еще и жесток; он полон злобы на героиню, жаждет тиранствовать над ней, а убедившись в ее превосходстве, завидует ей. Он не просто «бесчувственен»[8], а всецело поглощен собой и все время спекулирует на собственных проблемах, оправдывая ими свою ненадежность. Он не просто руководствуется радикальными идеями «спасения», но в буквальном смысле слова мыслит, чувствует и живет по книгам. В попытках произвести впечатление на героиню он не только пускается в фантазии, но и сознательно