Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Исаак Бабель. Беня Крик (кино-повесть), страница9

Исаак Бабель. Беня Крик (кино-повесть), страница9

но  сопротивление  его  слабеет, и он падает на кровать.

        Музыкант,  обвязанный    веревками,  палками,  медными  тарелками,  спит склонившись на барабан.

          ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

          КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В ОДЕССЕ

 

          Много воды и много крови утекло со дня свадьбы Двойры Крик

 

        Лес    знамен.    На  знаменах    надписи.    —  Да  здравствует  Временное правительство.

        Грудастая дама  в  военной форме  несет  знамя с надписью:  — Война  до победного конца!

        По улицам  марширует  женский батальон времен Керенского. Он состоит из дам  и  девок. На  лицах у  дам печать решимости и  вдохновения,  у девок  — заспанные лица.

        Во  весь  экран  —  касса.  Отделения ее  набиты  акциями,  иностранной валютой, бриллиантами. Чьи то руки вкладывают в кассу стопки золотых монет.

        Рувим  Тараковский,  владелец  девятнадцати  пекарен,  определяет  свое отношение к революции

        Кабинет  Тартаковского. Несгораемая касса  во всю стену Тартаковский  — старик  с  серебряной  бородой  и  могучими плечами  —  передает  приказчику Мугинштейну деньги. Тот распределяет их по разным отделениям кассы.

        Вздымающиеся  революционные груди женского  батальона  текут по  улице, набитой зеваками и визжащей детворой.

        Тяжелая металлическая дверь кассы медленно захлопывается.

        — А теперь, Мугинштейн, пойдем поздравить рабочих —

        говорит старик приказчику- и они выходят из кабинета.

        Контора Тартаковского. Дореформенное учреждение, похожее на конторки  в Лондонском Сити времен  Диккенса.  Все служащие без пиджаков, за ушами у них вставочки, а в  ушах вата. Они очень толстые  или очень худые. На  толстых — фуфайки  и замусоленные жилеты,  на худых —  манишки  с бантами Одни покрыты буйной растительностью другие — безволосы, одни сидят на оборванных креслах, перекрытых подушками,  другие взгромоздились на трехногие высокие стулья, но у  всех такое выражение  лица, как будто  они только  что  проглотили что-то очень  горькое    Один  только    бухгалтер-англичанин    соблюдает    нерушимое спокойствие Он грызет  трубку, окутывающую его клубами  жесточайшего дыма  В углу  мальчик  вертит  пресс,    копирует    письма.  У  окошечка  с  надписью „Касса» — восседает пышная  дама,  нос с многими горбинками  делает ее похожей на гречанку. По комнате проходят Мугинштейн и Тартаковский. Служащие замирают. Мальчик, завидев хозяина, с ожесточением  начинает  вертеть пресс. Он надувается, багровеет.

        Множество  сопливых,  рахитичных  детей  сваленных в кучи.  Полуголые с кривыми ногами, они кишат, как черви на земле.

        Громадный четырехэтажный  дом на Прохоровской улице, на Молдаванке, где скучилась  невообразимая  еврейская    беднота.  Зеленые    зябкие  старики