Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Воспоминания о Бабеле » Воспоминания о Бабеле, страница47

Воспоминания о Бабеле, страница47

была очень интересная и правильная выдумка.

        Человек    пять    лучших  фотокорреспондентов  Москвы  были  постоянными сотрудниками  журнала  «СССР  на  стройке». Журнал  в  основном строился  на фотоматериале,  который  должен был  быть  очень  выразительным и подан так, чтобы и  без текста было все понятно. Все  же для каждого номера приглашался специальный    писатель,    который  вместе  с  художником,  как    в    театре, режиссировал  номер. Надо было провести через отобранные фотографии основную тему    и  разворачивать  ее  по  законам  драматургии.  Авторы  и    художник договаривались,  после  чего художник  делал  макет номера  журнала, то есть композицию  каждой  страницы,  предусмотрев  размер  фотографии.  Надо  было оставить место  и для текста, которого пока еще не было, но в том-то и дело, что у автора и  художника  должна  была  быть договоренность о  почти точных размерах оставляемого для текста места.

        Макет такой  представлялся  редакции, и  уже после утверждения художник делал  заказ фотокорреспондентам. Это была  очень трудная  работа, но  очень увлекательная.  Если    же  использовалось  что-либо  из  уже    существующего материала, то он переснимался  в нужном размере в  фотолаборатории редакции, где    были    опытнейшие    мастера  своего  дела.  Художнику  было    истинным удовольствием работать с ними.

        И  вот задания фотокорреспондентам  даны.  Договорились. Они бросаются, как тигры, на работу. Иногда  тема номера требовала далеких поездок по всему Союзу. Конечно, материал привозился в избытке,  с учетом возможности выбора. Редакция не скупилась, и журнал получался обычно  очень хорошим. Он завоевал большую популярность. Печатался он на четырех языках.

        Надо  сказать,  что  если  вначале  Бабель  относился  к работе  как  к моральному  обязательству  по  отношению к  покойному Горькому, то  в  конце концов он  увлекся,  вложил  в  работу много  выдумки,  и номер, посвященный Горькому, получился очень насыщенным, интересным и ценным по материалу.

        Вспоминаю, что  кроме встреч и разговоров в редакции Бабель просил меня однажды  приехать к  нему домой,  чтобы спокойно,  не  в  обстановке  шумной редакции, поговорить о порученной нам работе.

        Приехала я к нему в Большой  Николо-Воробинский переулок —  это близко от Покровских ворот.

        Дальнейшее  вспоминается  импрессионистически,  но  встающие  в  памяти детали характерны для Бабеля, и поэтому я их записываю.

        Дом  двухэтажный,  деревянный.  Звоню.  Мне открывает  дверь  старушка, повязанная  платком.  Попадаю  в переднюю.  Из  передней  ведет  деревянная, ступенек на двадцать, неширокая внутриквартирная лестница.

        Слышу голос сверху,  поднимаю голову — вижу Бабеля, стоящего во втором этаже. Предлагает подняться наверх, к нему. Поднялась. Не совсем поняла, что это  за помещение, да и не очень светло, хотя день. Одно окно в  узкой стене длинного помещения дает  мало  света. Вдоль перил, огораживающих  лестничный проем, стоят сундуки. Один  — с горбатой  крышкой, другой  — с плоской.  И корзина.    Один  из    сундуков  обит    медью,  —    вероятно,  старинный.  У противоположной  стены шкаф. Неуютно. Тут же, между  шкафами и сундуками, — небольшой стол, не больше разложенного ломберного. Стол покрыт скатертью или клеенкой.  На  нем  металлическая  высокая  квадратная коробка,  —  в таких держали в старину чай. Бабель предлагает сесть  за стол, говорит,  что будет угощать чаем, а потом поговорим о деле. Я села. Бабель кричит вниз: «Ну, что же кипяток!»  Внизу слышны шаги. Бабель спускается по лестнице и возникает с подносом, на котором стоит все еще плюющийся паром большой чайник с кипятком и другой, тоже не маленький, фарфоровый —