Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Воспоминания о Бабеле » Воспоминания о Бабеле, страница71

Воспоминания о Бабеле, страница71

так как был  чем-то чрезвычайно возбужден. Отогреваясь горячим  чаем и нервно  шагая по комнате, он восклицал: «Вы себе представить не можете! Это непередаваемо — то, что я наблюдал на селе! И не в одном селе! Это и описать невозможно! Я ни-че-го не по-ни-маю!»

        Оказывается,  Бабель столкнулся с перегибами в коллективизации, которые позже получили наименование «головокружения от успехов». Причем в дальнейшем оказалось, что понять и описать он все-таки кое-что сумел.

        В 1931 году я переехал из Киева в Москву и снова встретился  с Бабелем. Он ютился у друзей, — собственного жилья у него и теперь не было. И  только несколько месяцев спустя однажды он привел  меня в совершенно пустую комнату площадью  в  семь квадратных метров на втором этаже ветхого  дома и радостно заявил:

        — Вот. Наконец-то и я получил!

        И  вскоре за тем  исчез, как в воду канул,  да так, что никто  из наших общих  знакомых не знал, куда  он девался.  А  весной 1932  года, как всегда неожиданно, пришел ко мне,  очень  расстроенный,  и  срывающимся от волнения голосом произнес:

        — У меня несчастье. Я потерял большую рукопись. Хватился сегодня утром и нигде не могу найти. Единственная надежда на то, что я ее не взял с собой, а оставил дома. Но один я домой ехать боюсь: вдруг и там ее нет… Едемте со мной. Без вас я не поеду.

        Когда мы вышли, оказалось, что у подъезда нас ждет машина. Я недоуменно осведомился: зачем, мол, машина, когда можно поехать трамваем?

        Но  оказалось,  что  живет  теперь  Бабель  не в  Москве,  а  в  сорока километрах  от  города, в  деревне Звенигородского района, у  крестьянина, в бывшем коровьем хлеву с земляным полом, превращенном в комнату.

        — Не могу я  работать в Москве, — сказал Исаак Эммануилович. — Тянет в глушь,  там лучше  пишется. Когда мне нужно в город, я еду поездом,  а  из Москвы меня часто  возят на машине. Кто? Друзья. Вот и  теперь мне предложил свою  машину…    —    И    Бабель  назвал    фамилию    директора  крупнейшего строительного института.

        Нужно сказать, что Бабель был поистине счастлив в друзьях. Я убедился в этом еще раз во время описываемой поездки в деревню.

        Очевидно  побуждаемый  желанием  отвлечься  от  мучившей  его мысли  об исчезнувшей рукописи, Исаак Эммануилович всю дорогу рассказывал, описывая, а лучше сказать — живописуя крестьян той деревни, где жил.

        —  Однажды,  —  рассказывал  он,  —  вернулся  я  из  Москвы  чем-то расстроенный.  Почти  всю ночь  не  спал.  Наутро заявляется ко мне  хозяин: «Можно тебе, Мануйлыч, пару слов сказать?» — «Можно», — отвечаю. «Вот что, Мануйлыч, хочу тебе сказать. Мы с женой  слышали, как ты усю  ночь не спамши ходил.  Мы  и  так  и  этак  думали  да прикидывали:  об  чем  это  Мануйлыч беспокоится? Ну, и порешили, значит,  что ты из города пустой приехал. Денег за сочинение не дали или сочинение не берут. Вот мы и порешили: дело, мол, к зиме идет, что нам корову всю зиму держать? Корову продадим, сдадим до весны деньги  Мануйлычу,  а он  нам  по  весне  вернет. Вот  такое  дело. А  ты не сумлевайся, бери! Мы тебе с дорогой душой, безо всякой расписки сколько хошь дали бы, коли было бы. Так мы промеж себя порешили».

        Конечно, Исаак Эммануилович деньги не взял, да и не в них было дело.

        Друзей у него  в деревне оказалось множество. Не было там ни ребятенка, ни    глубокого  старика,  который    не  знал  бы  «Мануйлыча».  То    и  дело встречавшиеся на улице люди с явным уважением здоровались с ним.

        К  счастью,  рукопись лежала на  столе. Бабель приготовил ее и  позабыл взять.

        Под вечер он  предложил  мне  пройтись по деревне и познакомиться с его друзьями. И  какими все  они оказались  любопытнейшими