--
одна, а вас много...
-- Ну конечно, -- улыбнулся Бабель. -- Ведь это самое сказал еще Понтий
Пилат Иисусу Христу, разве вы не помните?
-- Да, да, конечно... -- продолжала несчастная секретарша, заботливо
провожая нас к выходу: знание истории христианства, как видно, не входило в
ее обязанности.
А когда я вернулся в Харьков, оказалось, что договор для Яновского меня
опередил. Прошло еще несколько дней, и прибыл почтовый перевод на довольно
значительную сумму. Юрий Иванович все так же иронически улыбался, но на
протяжении последующих Двух месяцев почти не выходил из своей комнаты:
работал усиленно.
Года через два, уже в Киеве, как-то позвонил Довженко.
-- Приехал Бабель, -- сказал он.
-- Мы к вам сейчас зайдем.
Но Александр Петрович почему-то не пришел -- вдруг оказался занят. С
Бабелем явилась Юлия Солнцева. Отворив дверь, я услыхал саркастический
возглас Исаака Эммануиловича:
-- Пятьдесят девятая квартира! Да, наша литература велика!..
Не успев еще снять пальто, он направился прямо к книжным полкам. Бегло
просмотрел сквозь свои толстые стекла корешки книг и остановился на
марксовском издании сочинений Бунина.
-- Воробью добывает свое пище из неплохого источника! -- воскликнул он,
как некогда ребе Менахэм, с удовольствием перелистывая том писателя, книги
которого не так часто встречались в те годы на полках писательских
библиотек. Присутствие этих книг в моей скромной библиотеке, кажется,
заметно подняло в глазах Бабеля мой писательский престиж. -- Кстати, о ребе
Менахэме, -- сказал Исаак Эммануилович, вдруг захлопнув книгу. -- Старик
приказал долго жить. Но на прощание с неблагодарным человечеством он
высказал ему довольно мрачное предостережение: "Хороня своих мудрецов, --
изрек он, -- люди остаются в дураках". Точного синтаксиса этого изречения я
не сохраняю, так как услыхал его не из первоисточника. А человек, передавший
его мне, был профессиональным редактором и не заботился о подобных пустяках.
Мы решили прогуляться и вышли на улицу. Выяснилось, что Исаак
Эммануилович приехал в Киев в связи с предполагавшейся постановкой на
Киевской киностудии какого-то сценария по роману Николая Островского "Как
закалялась сталь". Бабелю было поручено довести плохое кинопроизведение до
нужной художественной кондиции. Уж кто-кто, а он умел оживить скучный диалог
или невыразительную характеристику действующего лица -- исправление чужой
стряпни стало в последнее время его побочным занятием, пополнявшим кое-как
скудные финансы.
Мы бродили по улицам прекрасного города, разговаривая о незначительных
вещах, словно уверенные, что у нас еще будет время поговорить о более
серьезном. Ведь человек никогда не знает, что его ждет, и с непростительным
легкомыслием уходит от предположения, что встреча может быть последней...
Татьяна Тэсс
ВСТРЕЧИ С БАБЕЛЕМ
Угасает запад многопенный,
Друга тень на сердце у меня...
Николай Тихонов
Большое лиловое облако плотно закрывало солнце, облако не обещало ни
дождя, ни грозы, а только погасило краски летнего утра, и они примолкли,
утратив свою цветущую яркость. Все вокруг стало простодушно тихим и
сереньким, как бывает иногда ранней осенью, и казалось, что осень уже пришла
раньше времени и в лес, и в сад. Но листва на деревьях зашуршала, качнулась,
подул откуда-то ветер, облако медленно двинулось, открывая ослепительно
голубой край неба, и началось чудо преображенья.
Трава, кусты, растенья -- все вспыхнуло свежестью, теплые солнечные
пятна легли на землю, листья закипели, сверкнули
