некоторые черты человека, наделенного великой
душевной добротой, страстным интересом к людям и чудесным даром их
изображения, так как мне выдалось счастье прожить с ним рядом несколько лет.
Эти воспоминания -- простая запись фактов, мало известных в литературе
о Бабеле, -- его мыслей, слов, поступков и встреч с людьми разных профессий
-- всего, чему свидетельницей я была.
Я познакомилась с ним летом 1932 года, спустя примерно год после того,
как впервые прочла его рассказы.
Это знакомство произошло в Москве у Ивана Павловича Иванченко --
председателя Востокостали, большого поклонника Бабеля. И Бабель и я были
одновременно приглашены к Иванченко на обед.
Иван Павлович знал меня по Кузнецкстрою, где я работала после окончания
Сибирского института инженеров транспорта. Жил он, когда приезжал в Москву,
на Петровке, 26, в доме Донугля, вместе со своей сестрой.
К обеду Бабель явился с некоторым опозданием и объяснил, что пришел
прямо из Кремля, где получил разрешение на поездку к семье во Францию.
Иван Павлович представил меня Бабелю:
-- Это -- инженер-строитель, по прозванию Принцесса Турандот.
Иванченко не называл меня иначе с тех пор, как, приехав однажды на
Кузнецкстрой, прочел обо мне критическую заметку в стенной газете под
названием: "Принцесса Турандот из конструкторского отдела"...
Бабель посмотрел на меня с улыбкой и удивлением, а во время обеда все
упрашивал выпить с ним водки.
-- Если женщина -- инженер, да еще строитель, -- пытался он меня
уверить, -- она должна уметь пить водку.
Пришлось выпить и не поморщиться, чтобы не уронить звания
инженера-строителя.
За обедом Бабель рассказывал, каких трудов стоило ему добиться
разрешения на выезд за границу, как долго тянулись хлопоты, а поехать было
необходимо, так как семья его жила там почти без средств к существованию, из
Москвы же очень трудно было ей помогать.
-- Еду знакомиться с трехлетней француженкой, -- сказал он. -- Хотел бы
привезти ее в Россию, так как боюсь, что из нее там сделают обезьянку. --
Речь шла о его дочери Наташе, которую он еще не видел.
Через несколько дней, когда Иван Павлович уехал в Магнитогорск, Бабель
пригласил меня и сестру Иванченко, Анну Павловну, к нему обедать, пообещав
нам, что будут вареники с вишнями.
Название переулка, где жил Бабель, поразило меня: Большой
Николо-Воробинский: откуда такое странное название?
Бабель объяснил:
-- Оно происходит от названия церкви Николы-на-воробьях -- она почти
напротив дома. Очевидно, церковь была построена с помощью воробьев, то есть
в том смысле, что воробьев ловили, жарили и продавали.
Я удивилась, но подумала, что это возможно: была же в Москве церковь
Троицы, что на капельках, построенная, по преданию, на деньги от сливания
капель вина, остававшегося в рюмках; ее построил какой-то купец, содержавший
трактир. Позже я узнала, что название церкви и переулка происходит не от
слова "воробьи", а от слова "воробы" -- рода веретена для ткацкого дела в
старину.
Квартира, в которой жил Бабель, была необычна, как и название переулка.
Это была квартира в два этажа, где на первом располагались: передняя,
столовая, кабинет и кухня, а на втором -- спальные комнаты.
Бабель объяснил нам, что живет он вместе с австрийским инженером Бруно
Штайнером, и рассказал историю своего знакомства и совместной жизни с ним.
Штайнер возглавлял представительство фирмы "Элин", торговавшей с СССР
электрическим оборудованием. Представительство этой фирмы состояло из
нескольких сотрудников и занимало всю
