Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Воспоминания о Бабеле, страница165

Воспоминания о Бабеле, страница165

с  Ольгой Елисеевной  потому, что Азеф когда-то часто бывал у Черновых и она его  хорошо знала. Она рассказала мне, что были написаны, кажется, две сцены, Бабель  их ей диктовал. Она  обещала мне найти эти сцены в своих бумагах, но вскоре в Москве умерла. Все ее бумаги остались в Париже, у ее дочери, Натальи Викторовны Резниковой, которую я тоже просила их поискать. Насколько мне помнится, работа над этим  сценарием прекратилась потому,  что  кто-то другой  предложил  кинематографической  фирме  в Париже готовый сценарий на эту тему. Но, может быть, я и ошибаюсь.

        Бабель возвратился из-за границы в сентябре 1933 года. Он приехал один, без семьи. Я оформляла в это  время свой уход со службы, чтобы после отпуска взяться за другую, более  интересную  для  меня работу.  Отпуск я собиралась провести в  доме отдыха  в  Сочи.  Узнав  об  этом, Бабель  посоветовал  мне воспользоваться свободным временем и  поездить по  Кавказскому побережью. Он сам    захотел    показать    мне    это    побережье,    Минеральную    группу    и Кабардино-Балкарию. Мы  условились,  что Бабель приедет в Сочи  к  окончанию срока моего пребывания в доме отдыха.

        Я  встретила его  на сочинском вокзале,  и мы  отправились  на Ривьеру, чтобы  снять еще  на  несколько  дней номера в  гостинице.  Устроившись,  мы обсудили наш маршрут.

        Сначала  мы решили  поехать  на машине  в Гагры —  там  велись  съемки картины  «Веселые  ребята»  по сценарию  Эрдмана  и  Масса.  В  этой картине снимался  Утесов.  Из  Гагр  было  намечено  проехать  в  Сухуми,  а  оттуда добираться до  Кабардино-Балкарии.  Я сказала Бабелю, что  у меня есть билет для проезда в мягком вагоне от Сочи до Москвы и он пропадает.

        —  Очень хорошо, — ответил он, — мы  его  обменяем на два  билета до Армавира.

        На  другой день мы пришли в ресторан  обедать и сели за столик, занятый двумя пожилыми дамами, одна из них  в этот момент жаловалась своей  соседке, что никак не может достать билет до Москвы. И тут Бабель вдруг говорит:

        —  А  у  нас  есть такой  билет,  но мы  не  можем им воспользоваться. Возьмите его.

        Я, ни слова  не  говоря, вынимаю из  сумочки билет и  отдаю  незнакомой даме.

        — Сколько я вам должна? — спрашивает она.

        —  Нет, нет, он бесплатный, пожалуйста, возьмите. Он нам совершенно не нужен! — возражает Бабель.

        Чувствую, что он страшно смущен, меня он еще достаточно хорошо не знает и не знает,  как  я к этому отнесусь.  Ведь  мы только вчера решили обменять этот билет на два до Армавира! Он сам не свой и все на меня поглядывает, а я болтаю  о другом  и виду не подаю,  что все это имеет для  меня какое-нибудь значение.

        Доброта  Бабеля  граничила  с катастрофой.  В этом я убедилась позже, и случай с билетом был только первым таким примером.  В подобных случаях он не мог  совладать с собой. Он раздавал  свои часы, галстуки, рубашки и говорил: «Если я хочу иметь какие-то вещи, то  только для того,  чтобы их дарить». Но он  мог подарить  также  и  мои  вещи.  Возвратясь из Франции, он привез мне фотоаппарат.  Через несколько  месяцев один знакомый кинооператор, уезжая  в командировку    на  Север,  с  сожалением  сказал  Бабелю,  что  у  него  нет фотоаппарата. Бабель тут же отдал  ему  мой  фотоаппарат, который никогда ко мне уже не вернулся.

        Даря мои вещи, он каждый раз чувствовал себя  виноватым и смущенным, но я знала, что  он  с этим справиться не может, и никогда не показывала  виду, что мне жалко вещей. А было, конечно, жалко.

        Мы поехали в Гагры в теплый, солнечный день в открытой легковой машине. Было    раннее    утро.  Навстречу  нам  попалась  закрытая  черная  машина  с зарешеченным  маленьким  окном.  Мы  обратили на нее внимание,