касались этой темы. Иногда
приезжали поохотиться члены правительства из Москвы. И вот однажды на охоту
приехала большая группа гостей во главе с Ворошиловым. И Бабель рассказал
мне то, что слышал о Бетале от одного из его товарищей.
-- Ружья были заряжены дробью. Во время охоты кто-то из неумелых гостей
нечаянно всадил Беталу в живот весь заряд дроби. Но он и виду не подал,
продолжая охотиться до конца. После охоты жарили птицу и ужинали, а когда
все легли спать, Бетал обнажил живот и при свете костра сам и с помощью
товарищей вытащил перочинным ножом более двадцати засевших глубоко дробинок.
Две дробинки остались, их вытащить не удалось. Никто так ничего и не
заметил. На другое утро охотились на кабанов, и только после этого, проводив
гостей домой, Бетал обратился к врачу. Каковы законы гостеприимства! --
заметил Бабель.
В другой раз на охоте пуля одного из гостей-охотников попала Беталу в
кость ноги. На следующий день ему надо было ехать в Москву на какое-то
совещание. Он с трудом натянул на больную ногу сапог и, прихрамывая, дошел
до вагона. В поезде нога начала распухать, сапог пришлось разрезать и снять.
В Ростове его ссадили с поезда, чтобы немедленно везти в больницу. Бетал ни
за что не захотел лечь на носилки, сам дошел до машины, а потом и до
операционного стола. Ему хотели привязать к столу руки и ноги, но он
воспротивился, от наркоза он также категорически отказался. "У нас на
Кавказе не любят насилия над человеком, не прикасайтесь ко мне, я не
вскрикну, я хочу сам видеть операцию!"
"В первый раз в жизни, -- рассказывал Бетал, -- я видел человеческую
кость. Какая красивая! Белая, как перламутровая, с голубыми и розовыми
прожилками. Я видел, как врач вытащил пулю и как зашил кожу. Закончив
операцию, он мне сказал: "Ну, товарищ Калмыков, все в порядке, но охотиться
на медведей вы больше не будете". Я ответил: "Буду, доктор, и шкуру первого
убитого мною медведя пришлю вам". Я пролежал больше месяца, потом стал
ходить, но нога не сгибалась в колене, ходить было неудобно. Думал я, думал,
как быть, и решил опускать ее в горячую воду и потихоньку сгибать. Каждый
день я проделывал эти упражнения. Сначала было очень больно, а теперь --
пожалуйста! -- И он покачал ногой, легко сгибающейся в колене. -- Шкуру
первого убитого мной медведя я послал доктору в Ростов".
Кабардино-Балкария в 1933 году была областью казавшегося немыслимым
изобилия. Там поражали базары, сытые лошади, тучные стада коров и овец.
Из Нальчика Бабель писал своей матери: "Я все ношусь по области
(Кабардино-Балкарской), жемчужине среди советских областей, и никак не
нарадуюсь тому, что приехал сюда. Урожай здесь не только громадный, но и
собран превосходно -- и жить, наконец, в нашем русском изобилии приятно".
Когда начался сбор кукурузы, Бетал не оставил в обкоме и в учреждениях
Нальчика ни одного человека. И сам он, и его жена Антонина Александровна
отправились на поля. Работали целыми днями, Бетал был впереди всех, он
выполнил норму по сбору кукурузы большую, чем самый опытный колхозник.
-- Этот человек во всех отношениях первый в Кабардино-Балкарии, --
говорил мне Бабель. -- Он первый охотник, нет ему равного. Он -- самый
лучший сборщик кукурузы, никто с ним не может потягаться в сноровке, и он --
лучший в стране наездник... Бетал всегда окружен товарищами: бывшими
партизанами, вместе с которыми в давние времена он дрался с белыми. В этом я
убедился сам. Вчера поздно вечером мы гуляли вдвоем с Беталом по парку;
дорожки его были засыпаны облетевшей листвой. Вдруг
