очень уважительно; наверно, потому, что вы
отказались взять варенье, -- засмеялся и добавил: -- А может быть, потому,
что вы здесь ведете такой обособленный образ жизни. Он даже собирается
пригласить вас к себе на работу инженером, на строительство электростанции.
Ну, как, вы бы согласились?
-- Нет, -- ответила я. -- Я собираюсь работать по проектированию
метро...
Уже зимой, а может быть, весной 1934 года, находясь в Москве, Бабель
узнал, что на спортивных соревнованиях в Пятигорске, куда съехались
спортсмены всех северокавказских областей, кабардино-балкарцы завоевали все
первые места. С этой новостью он вошел ко мне в комнату.
-- Среди народностей Северного Кавказа, -- сказал он, -- ни кабардинцы,
ни балкарцы не отличаются особенной физической силой, тем не менее все
первые места взяты ими. Что мог сказать, отправляя спортсменов на
соревнования, Бетал? Дорого бы я заплатил за то, чтобы узнать это.
В феврале 1935 года Бабель написал своей матери: "В Москве -- съезд
Советов; из разных концов земли прибыли мои товарищи -- Евдокимов с Сев.
Кавказа. Из Кабарды -- Калмыков, много друзей с Донбасса. На них уходит
много времени. Ложусь спать в четыре-пять утра. Вчера повезли с Калмыковым
кабардинских танцоров Алексею Максимовичу, плясали незабываемо!" Когда
позже, кажется в 1936 году, Бетал снова приехал в Москву, Бабель мне сказал:
-- Пойдите к Беталу в гостиницу и уговорите его показаться здесь врачу.
Мне известно, что он болен, у него, по всей вероятности, язва желудка, а к
врачу пойти не хочет. Быть может, вас он послушается. Кстати, захватите для
Ланы апельсины.
И вот я с пакетом апельсинов отправилась к Беталу. Он сидел в
гостиничном номере на диванчике у стола все в той же каракулевой шапке и ел
со сковородки яичницу. Встретил меня с улыбкой. После обмена общими фразами
я, нарочно пользуясь его излюбленным выражением, сказала:
-- Бетал -- вы дикий и некультурный человек, почему вы не хотите
посоветоваться с врачами о вашей болезни?
Он рассмеялся и сказал:
-- Да они все выдумали, я совершенно здоров. На том мои уговоры и
закончились.
А какое-то время спустя, наверно уже в 1937 году, Бабель сообщил мне об
аресте Бетала: "Его вызвали в Москву, в ЦК, и когда он вошел в одну из
комнат, на него набросилось четыре или пять человек. При его физической силе
не рисковали арестовать его обычным способом; его связали, обезоружили. И
это Бетала, который мог перенести любую боль, но только не насилие над
собой! После его ареста в Нальчике был созван партийный актив
Кабардино-Балкарии. Поезд, с которым приехали представители ЦК, был заполнен
военными -- охраной НКВД. От вокзала до здания обкома, где собрался актив,
был образован проход между двумя рядами вооруженных людей. На партактиве
было объявлено о том, что Бетал Калмыков -- враг народа и что он арестован,
а после окончания заседания весь партактив по проходу, образованному
вооруженными людьми, был выведен к поезду, посажен в вагоны и увезен в
московские тюрьмы..."
Бетал погиб.
И остался ненаписанным цикл рассказов Бабеля о Кабардино-Балкарии...
Покидая Нальчик, Бабель задумал перекочевать в колхоз, в станицу
Пришибскую, где хотел собирать материал и писать. Он решил проводить меня и
попутно показать мне Минеральную группу. Мы побывали в Железноводске,
недалеко от которого находился очень интересовавший Бабеля Терский конный
завод.
Терский конный завод существует уже несколько лет, -- рассказывал по
дороге туда Бабель, -- основан он специально для того,
