сознательно не дает в печать свои
злободневные, остродраматические новеллы о деревне. Это хорошо понимал
дружески расположенный к нему В. Полонский: "Почему он не печатает? Причина
ясна: вещи им действительно написаны. Он замечательный писатель, и то, что
он не спешит, не заражен славой, -- говорит о том, что он верит: его вещи не
устаревают, и он не пострадает, если напечатает их позже... Он не может
работать на обычном материале, ему нужен особенный, острый, пряный,
смертельный. Ведь вся "Конармия" такова. А все, что у него есть теперь, --
это, вероятно, про Чека. Он в Конармию пошел, чтобы собрать этот
материал..."
Размышления критика над судьбой Бабеля следует воспринимать в
историко-литературном контексте начала 30-х годов. Именно тогда рапповцы
выдвинули оскорбительную альтернативу по отношению к
писателям-интеллигентам: "не попутчик, а союзник или враг". Печатая Бабеля в
своем журнале, Полонский как бы давал ответ всем тем, кто склонен был
подвергать сомнению репутацию писателя.
В конце 1931 года редакция "Нового мира" объявила, что в будущем году
читатели смогут прочесть новые рассказы Бабеля "Иван-да-Марья", "У Троицы",
"Медь", "Весна", "Адриан Маринец". Ни один из них в "Новом мире" так и не
появился. "Иван-да-Марья" был опубликован в журнале "30 дней" (1932, No 4),
что касается остальных рассказов, то судьба их неизвестна. В том же журнале
появились "Конец богадельни" (No 1), "Дорога" (No 3), "Гюи де Мопассан" (No
6),
В январе 1932 года он писал родным: "Вообще, то, что печатается, есть
ничтожная доля сделанного, а основная работа проводится теперь. С похвалами
рано, посмотрим, что будет дальше. Единственное, что достигнуто, -- это
чувство профессионализма и упрямства и жажда работы, которых раньше не было.
Внешне же это проявляется пока недостаточно, случайно, скомканно, не в том
порядке, как надо. Впрочем, до всего дойдет очередь".
В 30-е годы Бабель много и напряженно работает, постоянно находится в
разъездах, стремится лично увидеть грандиозную стройку первого в мире
социалистического государства.
"Писанье -- это сейчас не сиденье за столом, -- читаем в одном из писем
к родным, -- а езда, участие в живой жизни, подвижность, изучение
материалов, связь с каким-нибудь предприятием или учреждением, и иногда с
отчаянием констатируешь, что не поспеваешь всюду, куда надо".
Значительное место в биографии писателя занимают и заграничные поездки.
В 1932 -- 1933 годах Бабель совершает большое путешествие по странам
Западной Европы -- живет во Франции, Бельгии, гостит у Горького в Сорренто,
посещает Германию и Польшу. В отделе рукописей Института мировой литературы
имени А. М. Горького сохранилась стенограмма доклада Бабеля на вечере,
устроенном редакциями "Литературной газеты" и "Вечерней Москвы" по
возвращении писателя на родину в сентябре 1933 года. Особый интерес
представляют его итальянские впечатления, характеристика
социально-политической жизни страны, втянутой Муссолини в преступный процесс
фашизации.
"Я разговаривал с туристами, которые приезжают в Италию, которые не
были в ней 10 -- 12 лет. Внешнее перерождение -- громадное. Железные дороги
-- самые лучшие в Европе. Нищенства меньше, улицы чистые, обсажены
деревьями. Они делают опыты по электрификации железных дорог. Там есть и
наши инженеры. Их опытам можно поучиться. По альпийскому участку поезда уже
ходят со скоростью 100 километров в час. Там очень тяжелый профиль. Своими
достижениями они хвастаются на каждом шагу. Вообще в мире нет
