очков.
Слоняюсь по селу. Еду в Клевань, местечко взято вчера 3-ей кавбригадой
6-ой дивизии. Наши разъезды появились на линии, шоссе Ровно - Луцк, Луцк
эвакуируется.
8-12-го тяжелые бои, убит Дундич, убит Шадилов, командир 36-го полка,
пало много лошадей, завтра будем знать точно.
Приказы Буденного об отобрании у нас Ровно, о неимоверной усталости
частей, о том, что яростные атаки наших бригад не дают прежних
результатов, беспрерывные бои с 27 мая, если не дадут передышки - армия
сделается небоеспособной.
Не рано ли издавать такой приказ? Разумно, будят тыл - Клевань.
Похороны 6 или 7 красноармейцев. Поехал за тачанкой. Похоронный марш, на
обратном пути с кладбища - походный бравурный марш, процессии не видно.
Столяр - бородатый еврей - бегает по местечку, он сколачивает гробы.
Главная улица - тоже Schosowa.
Моя первая реквизиция - записная книга. Со мной ходит служка Менаше.
Обедаю у Мудоша, старая песня, еврея разграблены, недоумение, ждали
советскую власть как избавителей, вдруг крики, нагайки, жиды. Меня
обступил целый круг, я им рассказываю о ноте Вильсону, об армиях труда,
еврейчики слушают, хитрые и сочувственные улыбки, еврей в белых штанах
лечился в сосновом лесу, хочет домой. Евреи сидят на завалинках, девицы и
старики, мертво, знойно, пыльно, крестьянин (Парфентий Мельник, тот самый,
что служил на военной службе в Елисаветполе) жалуется, что лошадь распухла
от молока, забрали от жеребенка, тоска, рукописи, рукописи, вот что
туманит душу.
Полковник Горов выбран населением, - войт - 60 лет, дореформенная
благородная крыса. Говорим об армии, о Брусилове, если Брусилов пошел,
чего же нам думать. Седые усы, шамкает, бывший человек, курит самодельный
табак, живет в управлении, старика жалко.
Писарь в волостном управлении, красивый хохол, идеальный порядок,
переучивался по-польски, показывает мне книги, статистику в волости -
18600 человек, из них 800 человек поляков, хотели присоединить к Польше,
торжественный акт о присоединении к польскому государству.
Писарь тоже дореформенный в бархатных штанах, с хохлацкой мовой,
тронутый новым временем, усики.
Клевань, его дороги, улицы, крестьяне и коммунизм далеко друг от друга.
Хмелеводство, много рассадников, четырехугольные зеленые стены, сложная
культура.
У полковника - голубые глаза, у писаря - шелковистые усы.
Ночь, работа штаба в Белеве. Что такое Жолнаркевич? Поляк? Его чувства?
Трогательная дружба двух братьев. Константин и Михаиле. Жолнаркевич -
старый служака, точный, работоспособный без надрыва, энергичный без шума,
польские усы, польские тонкие ноги. Штаб - это Жолнаркевич, еще 3 писаря,
заматывающихся к ночи.
Колоссальное дело, расположение бригад, нет припасов, самое главное -
операционные направления, делается незаметно. Ординарцы спят на земле у
штаба. Горят тонкие свечки, наштадив в шапке отирает лоб и диктует,
диктует беспрерывно - оперсводки, приказания, Артдивизиону, Плетарму,
держим направление на Луцк.
Ночь, сплю на сене рядом с Лениным, латышом, бродят оторвавшиеся кони,
выхватывают сено из-под головы.
Белев. 12.7.20
Утром - начал журнал военных действий, разбираю оперсводки. Журнал -
будет интересная штука.
После обеда еду верхом на лошади ординарца Соколова (больного
возвратным тифом, он лежит рядом на земле в кожаной куртке, худой и
породистый с плетью в исхудавшей руке, ушел из госпиталя, не кормили и
было скучно, лежал больной в эту страшную ночь оставления Ровно, весь был
залит водой, длинный, шатается, любопытно разговаривает с хозяевами, но и
повелительно,
