маклера и ремесленники, коммунизм, говорят мне, вряд ли здесь
привьется.
Какие раздерганные, замученные люди.
Несчастная Галиция, несчастные евреи.
У моего хозяина - 8 голубей.
У Мануйлова острый конфликт с Шеко, у него в прошлом много грехов.
Киевский авантюрист. Приехал разжалованный из наштабригов 3.
Лепин. Темная, страшная душа.
Сестра - 26 и 1.
27.8.20
Бои у Знятыня, Длужнова. Едем на северо-запад. Полдня в обозе. Движение
на Лашов, Комаров. Утром выехали из Сокаля. Обычный день - с эскадронами,
начдивом мотаемся по лесам и полянам, приезжают комбриги, солнце, 5 часов
не слезал с лошади, проходят бригады. Обозная паника. Оставил обозы у
опушки леса, поехал к начдиву. Эскадроны на горе. Донесения командарму,
канонада, аэропланов нет, переезжаем с места на место, обычный день. К
ночи тяжкая усталость, ночуем в Василове. Назначенного пункта - Лашова не
достигли.
В Василове или поблизости 11-ая дивизия, столпотворение, Бахтуров -
малюсенькая дивизия, он несколько поблек, 4-ая дивизия ведет успешные бои.
28.8.20. Комаров
Из Василова выехал на 10 минут позже эскадронов. Еду с тремя
всадниками. Бугры, поляны, разрушенные экономии, где-то в зелени красные
колонны, сливы. Стрельба, не знаем где противник, вокруг нас никого,
пулеметы стучат совсем близко и с разных сторон, сердце сжимается, вот так
каждый день отдельные всадники ищут штабы, возят донесения. К полудню
нашел в опустошенной деревне, где в льохи спрятались все жители, под
деревьями, покрытыми сливами. Еду с эскадроном. Вступаем с начдивом,
красный башлык, в Комаров. Недостроенный великолепный красный костел. До
того, как вступили в Комаров, после стрельбы - ехал один - тишина, тепло,
ясный день, какое-то странное прозрачное спокойствие, душа побаливает,
один, никто не надоедает, поля, леса, волнистые долины, тенистые дороги.
Стоим против костела.
Приезд Ворошилова и Буденного. Ворошилов разносит при всех, недостаток
энергии, горячится, горячий человек, бродило всей армии, ездит и кричит,
Буденный молчит, улыбается, белые зубы. Апанасенко защищается, зайдем в
квартиру, почему кричит, выпускаем противника, нет соприкосновения, нет
удара.
Апанасенко не годится?
Аптекарь, предлагающий комнату. Слух об ужасах. Иду в местечко.
Невыразимый страх и отчаяние.
Мне рассказывают. Скрытно в хате, боятся, чтобы не вернулись поляки.
Здесь вчера были казаки есаула Яковлева. Погром. Семья Давида Зиса, в
квартирах, голый, едва дышащий старик-пророк, зарубленная старуха, ребенок
с отрубленными пальцами, многие еще дышат, смрадный запах крови, все
перевернуто, хаос, мать над зарубленным сыном, старуха, свернувшаяся
калачиком, 4 человека в одной хижине, грязь, кровь под черной бородой, так
в крови и лежат. Евреи на площади, измученный еврей, показывающий мне все,
его сменяет высокий еврей. Раввин спрятался, у него все разворочено, до
вечера не вылез из норы. Убито человек 15 - Хусид Ицка Галер - 70 лет,
Давид Зис - прислужник в синагоге - 45 лет, жена и дочь - 15 лет, Давид
Трост, жена - резник.
У изнасилованной.
Вечером - у хозяев, казенный дом, суббота вечером, не хотели варить до
тех пор, пока не прошла суббота.
Ищу сестер, Суслов смеется. Еврейка докторша.
Мы в странном старинном доме, когда-то здесь все было - масло, молоко.
Ночью - обход местечка.
Луна, за дверьми, их жизнь ночью. Вой за стенами. Будут убирать. Испуг
и ужас населения. Главное - наши ходят равнодушно и пограбливают где
можно, сдирают с изрубленных.
Ненависть одинаковая, казаки те же, жестокость та же, армии разные,
какая ерунда.
