вставшие на час!..
Все нет моего военкома. Я ищу его в штабе, в саду, в костеле. Ворота
костела раскрыты, я вхожу, мне навстречу два серебряных черепа разгораются
на крышке сломанного гроба. В испуге я бросаюсь вниз, в подземелье.
Дубовая лестница ведет оттуда к алтарю. И я вижу множество огней, бегущих
в высоте, у самого купола. Я вижу военкома, начальника особого отдела и
казаков со свечами в руках. Они отзываются на слабый мой крик и выводят
меня из подвала.
Черепа, оказавшиеся резьбой церковного катафалка, не пугают меня
больше, и все вместе мы продолжаем обыск, потому что это был обыск,
начатый после того, как в квартире ксендза нашли груды военного
обмундирования.
Сверкая расшитыми конскими мордами наших обшлагов, перешептываясь и
гремя шпорами, мы кружимся по гулкому зданию с оплывающим воском в руках.
Богоматери, унизанные драгоценными камнями, следят наш путь розовыми, как
у мышей, зрачками, пламя бьется в наших пальцах, и квадратные тени
корчатся на статуях святого Петра, святого Франциска, святого Винцента, на
их румяных щечках и курчавых бородах, раскрашенных кармином.
Мы кружимся и ищем. Под нашими пальцами прыгают костяные кнопки,
раздвигаются разрезанные пополам иконы, открывая подземелья в зацветающие
плесенью пещеры. Храм этот древен и полон тайны. Он скрывает в своих
глянцевитых стенах потайные ходы, ниши и створки, распахивающиеся
бесшумно.
О глупый ксендз, развесивший на гвоздях спасителя лифчики своих
прихожанок. За царскими вратами мы нашли чемодан с золотыми монетами,
сафьяновый мешок с кредитками и футляры парижских ювелиров с изумрудными
перстнями.
А потом мы считали деньги в комнате военкома. Столбы золота, ковры из
денег, порывистый ветер, дующий на пламя свечей, воронье безумье в глазах
пани Элизы, громовый хохот Ромуальда и нескончаемый рев колоколов,
заведенных паном Робацким, обезумевшим звонарем.
- Прочь, - сказал я себе, - прочь от этих подмигивающих мадонн,
обманутых солдатами...
ПИСЬМО
Вот письмо на родину, продиктованное мне мальчиком нашей экспедиции
Курдюковым. Оно не заслуживает забвения. Я переписал его, не приукрашивая,
и передаю дословно, в согласии с истиной.
"Любезная мама Евдокия Федоровна. В первых строках сего письма спешу
вас уведомить, что, благодаря господа, я есть жив и здоров, чего желаю от
вас слыхать то же самое. А также нижающе вам кланяюсь от бела лица до
сырой земли..."
(Следует перечисление родственников, крестных, кумовьев. Опустим это.
Перейдем ко второму абзацу.)
"Любезная мама Евдокия Федоровна Курдюкова. Спешу вам написать,
