Мне угодно. Зажженный началом Аполековой истории, я расхаживаю по кухне
и жду заветного часа. А за окном стоит ночь, как черная колонна. За окном
окоченел живой и темный сад. Млечным и блещущим потоком льется под луной
дорога к костелу. Земля выложена сумрачным сияньем, ожерелья светящихся
плодов повисли на кустах. Запах лилий чист и крепок, как спирт. Этот
свежий яд впивается в жирное бурливое дыхание плиты и мертвит смолистую
духоту ели, разбросанной по кухне.
Аполек в розовом банте и истертых розовых штанах копошится в своем
углу, как доброе и грациозное животное. Стол его измазан клеем и красками.
Старик работает мелкими и частыми движениями, тишайшая мелодическая дробь
доносится из его угла. Старый Готфрид выбивает ее своими трепещущими
пальцами. Слепец сидит недвижимо в желтом и масляном блеске лампы. Склонив
лысый лоб, он слушает нескончаемую музыку своей слепоты и бормотание
Аполека, вечного друга.
- ...И то, что говорят пану попы и евангелист Марк и евангелист Матфей,
- то не есть правда... Но правду можно открыть пану писарю, которому за
пятьдесят марок я готов сделать портрет под видом блаженного Франциска на
фоне зелени и неба. То был совсем простой святой, пан Франциск. И если у
пана писаря есть в России невеста... Женщины любят блаженного Франциска,
хотя не все женщины, пан...
Так началась в углу, пахнувшем елью, история о браке Иисуса и Деборы.
Эта девушка имела жениха, по словам Аполека. Ее жених был молодой
израильтянин, торговавший слоновыми бивнями. Но брачная ночь Деборы
кончилась недоумением и слезами. Женщиной овладел страх, когда она увидела
мужа, приблизившегося к ее ложу. Икота раздула ее глотку. Она изрыгнула
все съеденное ею за свадебной трапезой. Позор пал на Дебору, на отца ее,
на мать и на весь род ее. Жених оставил ее, глумясь, и созвал всех гостей.
Тогда Иисус, видя томление женщины, жаждавшей мужа и боявшейся его,
возложил на себя одежду новобрачного и, полный сострадания, соединился с
Деборой, лежавшей в блевотине. Потом она вышла к гостям, шумно торжествуя,
как женщина, которая гордится своим падением. И только Иисус стоял в
стороне. Смертельная испарина выступила на его теле, пчела скорби укусила
его в сердце. Никем не замеченный, он вышел из пиршественного зала и
удалился в пустынную страну, на восток от Иудеи, где ждал его Иоанн. И
родился у Деборы первенец...
- Где же он? - вскричал я.
- Его скрыли попы, - произнес Аполек с важностью и приблизил легкий и
зябкий палец к своему носу пьяницы.
- Пан художник, - вскричал вдруг Робацкий, поднимаясь из тьмы, и серые
уши его задвигались, - цо вы мувите? То же
