на
сене.
- Видал я тебя как будто, - ответил Савицкий и зевнул.
- Тогда получайте резолюцию начштаба, - сказал Хлебников твердо, - и
прошу вас, товарищ из резерва, смотреть на меня официальным глазом...
- Можно, - примирительно пробормотал Савицкий, взял бумагу и стал
читать ее необыкновенно долго. Потом он позвал вдруг казачку, чесавшую
себе волосы в холодку, под навесом.
- Павла, - сказал он, - с утра, слава тебе, господи, чешемся...
Направила бы самоварчик...
Казачка отложила гребень и, взяв в руки волосы, перебросила их за
спину.
- Целый день сегодня, Константин Васильевич, цепляемся, - сказала она с
ленивой и повелительной усмешкой, - то того вам, то другого...
И она пошла к начдиву, неся грудь на высоких башмаках, грудь,
шевелившуюся, как животное в мешке.
- Целый день цепляемся, - повторила женщина, сияя, и застегнула начдиву
рубаху на груди.
- То этого мне, а то того, - засмеялся начдив, вставая, обнял Павлины
отдавшиеся плечи и обернул вдруг к Хлебникову помертвевшее лицо.
- Я еще живой, Хлебников, - сказал он, обнимаясь с казачкой, - еще ноги
мои ходют, еще кони мои скачут, еще руки мои тебя достанут и пушка моя
греется около моего тела...
Он вынул револьвер, лежавший у него на голом животе, и подступил к
командиру первого эскадрона.
Тот повернулся на каблуках, шпоры его застонали, он вышел со двора, как
ординарец, получивший эстафету, и снова сделал сто верст для того, чтобы
найти начальника штаба, но тот прогнал от себя Хлебникова.
- Твое дело, командир, решенное, - сказал начальник штаба. - Жеребец
тебе мною возворочен, а докуки мне без тебя хватает...
Он не стал слушать Хлебникова и возвратил, наконец, первому эскадрону
сбежавшего командира. Хлебников целую неделю был в отлучке. За это время
нас перегнали на стоянку в Дубенские леса. Мы разбили там палатки и жили
хорошо. Хлебников вернулся, я помню, в воскресенье утром, двенадцатого
числа. Он потребовал у меня бумаги больше дести и чернил. Казаки
обстругали ему пень, он положил на пень револьвер и бумаги и писал до
вечера, перемарывая множество листов.
- Чистый Карл Маркс, - сказал ему вечером воевком эскадрона. - Чего ты
пишешь, хрен с тобой?
- Описываю разные мысли согласно присяге, - ответил Хлебников и подал
военкому заявление о выходе из коммунистической партии большевиков.
"Коммунистическая партия, - было сказано в этом заявлении, - основана,
полагаю для радости и твердой правды без предела и должна также
осматриваться на малых. Теперь коснусь до белого жеребца, которого я отбил
у неимоверных по своей контре крестьян, имевший захудалый вид,
