с
железнодорожной властью. Безбоязненно ухватились они за поручни, эти злые
враги, на рысях пробегали по железным крышам, коловоротили, мутили, и в
каждых руках фигурировала небезызвестная соль, доходя до пяти пудов в
мешке. Но недолго длилось торжество капитала мешочников. Инициатива
бойцов, повылазивших из вагона, дала возможность поруганной власти
железнодорожников вздохнуть грудью. Один только женский пол со своими
торбами остался в окрестностях. Имея сожаление, бойцы которых женщин
посадили по теплушкам, а которых не посадили. Так же и в нашем вагоне
второго взвода оказались налицо две девицы, а пробивши первый звонок,
подходит к нам представительная женщина с дитем, говоря:
- Пустите меня, любезные казачки, всю войну я страдаю по вокзалам с
грудным дитем на руках и теперь хочу иметь свидание с мужем, но по причине
железной дороги ехать никак невозможно, неужели я у вас, казачки, не
заслужила?
- Между прочим, женщина, - говорю я ей, - какое будет согласие у
взвода, такая получится ваша судьба. - И, обратившись к взводу, я им
доказываю, что представительная женщина просится ехать к мужу на место
назначения и дите действительно при ней находится и какое будет ваше
согласие - пускать ее или нет?
- Пускай ее, - кричат ребята, - опосля нас она и мужа не захочет!..
- Нет, - говорю я ребятам довольно вежливо, - кланяюсь вам, взвод, но
только удивляет меня слышать от вас такую жеребятину. Вспомните, взвод,
вашу жизнь и как вы сами были детями при ваших матерях, и получается вроде
того, что не годится так говорить...
И казаки, проговоривши между собой, какой он, стало быть, Балмашев,
убедительный, начали пускать женщину в вагон, и она с благодарностью
лезет. И кажный, раскипятившись моей правдой, подсаживает ее, говоря
наперебой:
- Садитесь, женщина, в куток, ласкайте ваше дите, как водится с
матерями, никто вас в кутке не тронет, и приедете вы, нетронутая, к вашему
мужу, как это вам желательно, и надеемся на вашу совесть, что вы вырастите
нам смену, потому что старое старится, а молодняка, видать, мало. Горя мы
видели, женщина, и на действительной и на сверхсрочной, голодом нас
давнуло, холодом обожгло. А вы сидите здесь, женщина, без сомнения...
И пробивши третий звонок, поезд двинулся. И славная ночка раскинулась
шатром. И в том шатре были звезды-каганцы. И бойцы вспоминали кубанскую
ночь и зеленую кубанскую звезду. И думка пролетела, как птица. А колеса
тарахтят, тарахтят...
По прошествии времени, когда ночь сменилась со своего поста и красные
барабанщики заиграли зорю на своих красных барабанах, тогда
