Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Конармия » Конармия, страница54

Конармия, страница54

— и всунул пленному саблю в глотку. Старик упал, повел ногами, из горла  его вылился пенистый коралловый ручей. Тогда к нему подобрался, блестя серьгой и круглой деревенской шеей, Андрюшка Восьмилетов.  Андрюшка  расстегнул  у поляка пуговицы, встряхнул его легонько и  стал  стаскивать  с  умирающего штаны. Он перебросил их к себе на седло, взял еще  два  мундира  из  кучи, потом отъехал от нас и заиграл плетью. Солнце в  это  мгновение  вышло  из туч.  Оно  стремительно  окружило  Андрюшкину  лошадь,  веселый  ее    бег, беспечные качанья ее куцего хвоста. Андрюшка ехал по тропинке  к  лесу,  в лесу стоял наш обоз,  кучера  из  обоза  бесновались,  свистели  и  делали Восьмилетову знаки, как немому.

    Казак доехал уже до середины пути, но  тут  Трунов,  упавший  вдруг  на колени, прохрипел ему вслед:

    — Андрей, — сказал эскадронный, глядя в землю, — Андрей, — повторил он, не поднимая глаз от земли, — республика наша  советская  живая  еще,  рано дележку ей делать, скидай барахло, Андрей.

    Но Восьмилетов не обернулся даже. Он ехал казацкой  удивительной  своей рысью,  лошаденка  его  бойко  выкидывала    из-под    себя    хвост,    точно отмахивалась от нас.

    — Измена! — пробормотал тогда Трунов и удивился. — Измена! — сказал он, торопливо вскинул карабин на плечо, выстрелил и промахнулся  второпях.  Но Андрей остановился на этот раз. Он повернул к нам коня, запрыгал  в  седле по-бабьи, лицо его стало красно и сердито, он задрыгал ногами.

    — Слышь, земляк, — закричал он, подъезжая, и тут же успокоился от звука глубокого и сильного своего голоса, — как бы я не стукнул тебя, земляк,  к такой-то свет матери… Тебе десяток шляхты прибрать — ты вона каку панику делаешь, мы по сотне прибирали — тебя не звали… Рабочий ты  если  —  так сполняй свое дело…

    И, выбросив из седла штаны и два мундира,  Андрюшка  засопел  носом  и, отворачиваясь от эскадронного, взялся помогать мне  составлять  список  на оставшихся пленных.  Он  терся  возле  меня,  сопел  необыкновенно  шумно. Пленные выли и бежали от Андрюшки, он гнался за ними и брал в охапку,  как охотник берет в охапку камыши для того, чтобы рассмотреть стаю, тянущую  к речке на заре.

    Возясь с пленными, я истощил все проклятия  и  кое-как  записал  восемь человек, номера их частей, род оружия и перешел к девятому.  Девятый  этот был юноша, похожий на немецкого гимнаста из хорошего цирка, юноша с  белой немецкой грудью и с бачками, в триковой фуфайке и в егеревских  кальсонах. Он повернул ко мне два соска на высокой груди,  откинул  вспотевшие  белые волосы и назвал свою часть. Тогда  Андрюшка  схватил  его  за  кальсоны  и спросил строго:

    — Откуда сподники достал?

    — Матка вязала, — ответил