пленный и покачнулся.
- Фабричная у тебя матка, - сказал Андрюшка, все приглядываясь, и
подушечками пальцев потрогал у поляка холеные ногти, - фабричная у тебя
матка, наш брат таких не нашивал...
Он еще раз пощупал егеревские кальсоны и взял за руку девятого, для
того чтобы отвести к остальным пленным, уже записанным. Но в это мгновение
я увидел Трунова, вылезающего из-за бугра. Кровь стекала с головы
эскадронного, как дождь со скирды, грязная тряпка его размоталась и
повисла, он полз на животе и держал карабин в руках. Это был японский
карабин, отлакированный и с сильным боем. С двадцати шагов Пашка разнес
юноше череп, и мозги поляка посыпались мне на руки. Тогда Трунов выбросил
гильзы из ружья и подошел ко мне.
- Вымарай одного, - сказал он, указывая на список.
- Не стану вымарывать, - ответил я, содрогаясь, - Троцкий, видно, не
для тебя приказы пишет, Павел...
- Вымарай одного! - повторил Трунов и ткнул в бумажку черным пальцем.
- Не стану вымарывать! - закричал я изо всех сил. - Было десять, стало
восемь, в штабе не посмотрят на тебя, Пашка...
- В штабе через несчастную нашу жизнь посмотрят, - ответил Трунов и
стал подвигаться ко мне, весь разодранный, охрипший и в дыму, но потом
остановился, поднял к небесам окровавленную голову и сказал с горьким
упреком: - Гуди, гуди, - сказал он, - эвон еще и другой гудит...
И эскадронный показал нам четыре точки в небе, четыре бомбовоза,
заплывавшие за сияющие лебединые облака. Это были машины из воздушной
эскадрильи майора Фаунт-Ле-Ро, просторные бронированные машины.
- По коням! - закричали взводные, увидев их, и на рысях отвели эскадрон
к лесу, но Трунов не поехал со своим эскадроном. Он остался у станционного
здания, прижался к стене и затих. Андрюшка Восьмилетов и два пулеметчика,
два босых парня в малиновых рейтузах, стояли возле него и тревожились.
- Нарезай винты, ребята, - сказал им Трунов, и кровь стала уходить из
его лица, - вот донесение Пугачеву от меня...
И гигантскими мужицкими буквами Трунов написал на косо выдранном листке
бумаги:
"Имея погибнуть сего числа, - написал он, - нахожу долгом приставить
двух номеров к возможному сбитию неприятеля и в то же время отдаю
командование Семену Голову, взводному..."
Он запечатал письмо, сел на землю и, понатужившись, стянул с себя
сапоги.
- Пользовайся, - сказал он, отдавая пулеметчикам донесение и сапоги, -
пользовайся, сапоги новые...
- Счастливо вам, командир, - пробормотали ему в ответ пулеметчики,
переступили с ноги на ногу и мешкали уходить.
- И вам счастливо, - сказал Трунов, - как-нибудь, ребята... - и пошел
