письмо ты написал для меня, то
оно очень похвально для общего дела, тем более сказать, после твоей
дурости, когда ты застелил глаза собственной шкурой и выступил из
коммунистической нашей партии большевиков. Коммунистическая наша партия
есть, товарищ Хлебников, железная шеренга бойцов, отдающих кровь в первом
ряду, и когда из железа вытекает кровь, то это вам, товарищ, не шутки, а
победа или смерть. То же самое относительно общего дела, которого не
дожидаю увидеть расцвет, так как бои тяжелые и командный состав сменяю в
две недели раз. Тридцатые сутки бьюсь арьергардом, заграждая непобедимую
Первую Конную и находясь под действительным ружейным, артиллерийским и
аэропланным огнем неприятеля. Убит Тардый, убит Лухманников, убит
Лыкошенко, убит Рулевой, убит Трунов, и белого жеребца нет подо мной, так
что согласно перемене военного счастья не дожидай увидеть любимого начдива
Савицкого, товарищ Хлебников, а увидимся, прямо сказать, в царствии
небесном, но, как по слухам, у старика на небесах не царствие, а бордель
по всей форме, а трипперов и на земле хватает, то, может, и не увидимся. С
тем прощай, товарищ Хлебников".
ВДОВА
На санитарной линейке умирает Шевелев, полковой командир. Женщина сидит
у его ног. Ночь, пронзенная отблесками канонады, выгнулась над умирающим.
Левка, кучер начдива, подогревает в котелке пищу. Левкин чуб висит над
костром, стреноженные кони хрустят в кустах. Левка размешивает веткой в
котелке и говорит Шевелеву, вытянувшемуся на санитарной линейке:
- Работал я, товарищок, в Тюмреке в городе, работал парфорсную езду, а
также атлет легкого веса. Городок, конечно, для женщины утомительный,
завидели меня дамочки, стены рушат... Лев Гаврилыч, не откажите принять
закуску по карте, не пожалеете безвозвратно потерянного времени...
Подались мы с одной в трактир. Требуем телятины две порции, требуем
полштофа, сидим с ней совершенно тихо, выпиваем... Гляжу - суется ко мне
некоторый господин, одет ничего, чисто, но в личности его я замечаю
большое воображение, и сам он под мухой...
"Извиняюсь, - говорит, - какая у вас, между прочим, национальность?"
"По какой причине, - спрашиваю, - вы меня, господин, за национальность
трогаете, когда я тем более нахожусь в дамском обществе?"
...А он:
"Какой вы, - говорит, - есть атлет... Во французской борьбе из таких
бессрочную подкладку делают. Докажите мне свою нацию..."
...Ну, однако, еще не рубаю.
"Зачем вы, - не знаю вашего имени-отчества, - такое недоразумение
вызываете, что здесь обязательно должен кто-нибудь в настоящее время
погибнуть, иначе говоря, лечь
