Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Конармия, страница62

Конармия, страница62

до  последнего  издыхания?»  До  последнего лечь… — повторяет Левка с восторгом и протягивает руки к  небу,  окружая себя  ночью,  как  нимбом.  Неутомимый  ветер,  чистый  ветер  ночи  поет, наливается звоном и колышет души. Звезды пылают во  тьме  как  обручальные кольца, они падают на Левку, путаются в волосах и гаснут  в  лохматой  его голове.

    — Лев, — шепчет ему вдруг Шевелев синими губами, —  иди  сюда.  Золото, какое есть — Сашке, — говорит раненый, — кольца, сбрую, все ей. Жили,  как умели… вознагражу. Одежду, сподники, орден за  беззаветное  геройство  — матери на Терек. Отошли с письмом и напиши в письме: «Кланялся командир, и не плачь. Хата — тебе, старуха, живи. Кто тронет, скачи к Буденному:  я  — Шевелева матка…» Коня Абрамку жертвую полку, коня жертвую на помин  моей души…

    — Понял про коня, — бормочет Левка и замахивает руками. — Саш, — кричит он женщине, — слыхала, чего говорит?.. При ем сознавайся — отдашь  старухе ейное аль не отдашь?..

    — Мать вашу в пять, — отвечает Сашка и отходит  в  кусты,  прямая,  как слепец.

    — Отдашь сиротскую долю? — догоняет ее Левка и хватает за горло. —  При ем говори…

    — Отдам. Пусти!

    И тогда, вынудив признание, Левка снял  котелок  с  огня  и  стал  лить варево умирающему в окостеневший рот. Щи стекали с Шевелева, ложка гремела в его сверкающих мертвых зубах, и пули все тоскливее, все сильнее  пели  в густых просторах ночи.

    — Винтовками бьет, гад, — сказал Левка.

    — Вот холуйское знатье, — ответил Шевелев. — Пулеметами  вскрывает  нас на правом фланге…

    И, закрыв глаза, торжественно,  как  мертвец  на  столе,  Шевелев  стал слушать бой большими восковыми своими ушами. Рядом с ним Левка жевал мясо, хрустя и задыхаясь. Кончив мясо, Левка облизал  губы  и  потащил  Сашку  в ложбинку.

    — Саш, — сказал он, дрожа, отрыгиваясь и вертя руками, — Саш, как перед богом, все одно в грехах как в репьях… Раз жить, раз подыхать. Поддайся, Саш, отслужу хучь бы кровью… Век его прошел,  Саш,  а  дней  у  бога  не убыло…

    Они сели на высокую траву.  Медлительная  луна  выползла  из-за  туч  и остановилась на обнаженном Сашкином колене.

    — Греетесь, — пробормотал Шевелев, — а он, гляди, четырнадцатую дивизию погнал…

    Левка хрустел и задыхался в кустах. Мглистая луна шлялась по небу,  как побирушка.  Далекая  пальба  плыла    в    воздухе.    Ковыль    шелестел    на потревоженной земле, и в траву падали августовские звезды.

    Потом Сашка вернулась на прежнее место. Она стала менять раненому бинты и подняла фонарик над загнивающей раной.

    — К завтрему уйдешь, — сказала  Сашка,  обтирая  Шевелева,  вспотевшего прохладным потом. — К завтрему уйдешь, она в кишках у тебя, смерть…