на
коней, и казаки стали стекаться к нему со всех сторон.
Иван Акинфиев, бывший повозочный Ревтрибунала, проехал мимо и толкнул
меня стременем.
- Ты в строю, Иван? - сказал я ему. - Ведь у тебя ребер нету...
- Положил я на эти ребра... - ответил Акинфиев, сидевший на лошади
бочком. - Дай послухать, что человек рассказывает.
Он проехал вперед и притиснулся к Буденному в упор. Тот вздрогнул и
тихо сказал:
- Ребята, - сказал Буденный, - у нас плохая положения, веселей надо,
ребята...
- Даешь Варшаву! - закричал казак в лаптях и в котелке, выкатил глаза и
рассек саблей воздух.
- Даешь Варшаву! - закричал Ворошилов, поднял коня на дыбы и влетел в
середину эскадронов.
- Бойцы и командиры! - сказал он со страстью. - В Москве, в древней,
столице, борется небывалая власть. Рабоче-крестьянское правительство,
первое в мире, приказывает вам, бойцы и командиры, атаковать неприятеля и
привезти победу.
- Сабли к бою... - отдаленно запел Павличенко за спиной командарма, и
вывороченные малиновые его губы с пеной заблестели в рядах. Красный
казакин начдива был оборван, мясистое его лицо искажено. Клинком
неоценимой сабли он отдал честь Ворошилову.
- Согласно долгу революционной присяги, - сказал начдив шесть, хрипя и
озираясь, - докладаю Реввоенсовету Первой Конной: вторая непобедимая
кавбригада на рысях подходит к месту происшествия.
- Делай, - ответил Ворошилов и махнул рукой. Он тронул повод, Буденный
поехал с ним рядом. Они ехали на длинных рыжих кобылах, рядом, в
одинаковых кителях и в сияющих штанах, расшитых серебром. Бойцы, подвывая,
двигались за ними, и бледная сталь мерцала в сукровице осеннего солнца. Но
я не услышал единодушия в казацком вое, и, дожидаясь атаки, я ушел в лес,
в глубь его, к стоянке питпункта.
Там лежал в бреду раненый красноармеец, и Степка Дуплищев, вздорный
казачонок, чистил скребницей Урагана, кровного жеребца, принадлежавшего
начдиву и происходившего от Люлюши, ростовской рекордистки. Раненый
скороговоркой вспоминал о Шуе, о нетели и каких-то оческах льна, а
Дуплищев, заглушая его жалкое бормотанье, пел песню о денщике и толстой
генеральше, пел все громче, взмахивал скребницей и гладил коня. Но его
прервала Сашка, опухшая Сашка, дама всех эскадронов. Она подъехала к
мальчику и прыгнула на землю.
- Сделаемся, што ль? - сказала Сашка.
- Отваливай, - ответил Дуплищев, повернулся к ней спиной и стал
заплетать ленточки в гриву Урагану.
- Своему слову ты хозяин, Степка, - сказала тогда Сашка, - или ты
вакса?
- Отваливай, - ответил Степка, - своему слову я хозяин.
Он вплел все ленточки
