Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Одесские рассказы » Одесские рассказы, страница7

Одесские рассказы, страница7

копеек на трамвай и не подъехать ко мне на квартиру  и  не  выпить  с моей семьей стопку водки  и  закусить  чем  бог  послал.  Что  мешало  ему выговорить передо мной душу? «Беня, — пусть бы он сказал, — так и так, вот тебе мой баланс, повремени мне пару дней, дай вздохнуть, дай мне  развести руками». Что бы я ему ответил? Свинья со свиньей не встречается, а человек с человеком встречается. Мугинштейн, ты меня понял?

    — Я вас понял, — сказал Мугинштейн и солгал, потому что совсем  ему  не было понятно, зачем «полтора жида»,  почтенный  богач  и  первый  человек, должен был ехать на трамвае закусывать с семьей биндюжника Менделя Крика.

    А тем временем  несчастье  шлялось  под  окнами,  как  нищий  на  заре. Несчастье с шумом ворвалось в контору. И хотя  на  этот  раз  оно  приняло образ еврея Савки Буциса, но оно было пьяно, как водовоз.

    — Го-гу-го, — закричал еврей Савка, — прости меня, Венчик, я опоздал, — и он затопал ногами и стал махать  руками.  Потом  он  выстрелил,  и  пуля попала Мугинштейну в живот.

    Нужны ли тут слова? Был человек  и  нет  человека.  Жил  себе  невинный холостяк, как птица на ветке, — и вот  он  погиб  через  глупость.  Пришел еврей, похожий на  матроса,  и  выстрелил  не  в  какую-нибудь  бутылку  с сюрпризом, а в живот человека. Нужны ли тут слова?

    — Тикать с конторы, — крикнул Беня и побежал последним. Но,  уходя,  он успел сказать Буцису:

    — Клянусь гробом моей матери, Савка, ты ляжешь рядом с ним…

    Теперь скажите мне  вы,  молодой  господин,  режущий  купоны  на  чужих акциях, как поступили бы вы  на  месте  Бени  Крика?  Вы  не  знаете,  как поступить. А он знал. Поэтому он Король,  а  мы  с  вами  сидим  на  стене второго еврейского кладбища и отгораживаемся от солнца ладонями.

    Несчастный сын тети Песи умер не сразу. Через час после того,  как  его доставили в больницу, туда явился Беня. Он велел вызвать к  себе  старшего врача и сиделку и сказал им, не вынимая рук из кремовых штанов:

    — Я имею интерес,  —  сказал  он,  —  чтобы  больной  Иосиф  Мугинштейн выздоровел.  Представляюсь  на  всякий  случай.  Бенцион  Крик.    Камфору, воздушные подушки, отдельную комнату — давать с открытой душой. Если  нет, то на всякого доктора, будь он  даже  доктором  философии,  приходится  не более трех аршин земли.

    И все же Мугинштейн умер в ту же ночь. И тогда  только  «полтора  жида» поднял крик на всю Одессу.

    — Где начинается полиция, — вопил он, — и где кончается Беня?

    — Полиция кончается там, где начинается Беня, — отвечали резонные люди, но  Тартаковский  не  успокаивался,  и  он  дождался  того,  что    красный автомобиль с музыкальным  ящиком  проиграл  на  Серединской  площади  свой первый марш