волнами старик следил молча сбоку. Увидев, что
надежды нет и что плавать мне не научиться, - он включил меня в число
постояльцев своего сердца. Оно было все тут с нами - его веселое сердце,
никуда не заносилось, не жадничало и не тревожилось... С медными своими
плечами, с головой состарившегося гладиатора, с бронзовыми, чуть кривыми
ногами, - он лежал среди нас за волнорезом, как властелин этих арбузных,
керосиновых вод. Я полюбил этого человека так, как только может полюбить
атлета мальчик, хворающий истерией и головными болями. Я не отходил от
него и пытался услуживать.
Он сказал мне:
- Ты не суетись... Ты укрепи свои нервы. Плаванье придет само собой...
Как это так - вода тебя не держит... С чего бы ей не держать тебя?
Видя, как я тянусь, - Никитич для меня одного из всех своих учеников
сделал исключение, позвал к себе в гости на чистый просторный чердак в
циновках, показал своих собак, ежа, черепаху и голубей. В обмен на эти
богатства я принес ему написанную мною накануне трагедию.
- Я так и знал, что ты пописываешь, - сказал Никитич, - у тебя и взгляд
такой... Ты все больше никуда не смотришь...
Он прочитал мои писания, подергал плечом, провел рукой по крутым седым
завиткам, прошелся по чердаку.
- Надо думать, - произнес он врастяжку, замолкая после каждого слова, -
что в тебе есть искра божия...
Мы вышли на улицу. Старик остановился, с силой постучал палкой о
тротуар и уставился на меня.
- Чего тебе не хватает?.. Молодость не беда, с годами пройдет... Тебе
не хватает чувства природы.
Он показал мне палкой на дерево с красноватым стволом и низкой кроной.
- Это что за дерево?
Я не знал.
- Что растет на этом кусте?
Я и этого не знал. Мы шли с ним сквериком Александровского проспекта.
Старик тыкал палкой во все деревья, он схватывал меня за плечо, когда
пролетала птица, и заставлял слушать отдельные голоса.
- Какая это птица поет?
Я ничего не мог ответить. Названия деревьев и птиц, деление их на роды,
куда летят птицы, с какой стороны восходит солнце, когда бывает сильнее
роса - все это было мне неизвестно.
- И ты осмеливаешься писать?.. Человек, не живущий в природе, как живет
в ней камень или животное, не напишет во всю свою жизнь двух стоящих
строк... Твои пейзажи похожи на описание декораций. Черт меня побери, - о
чем думали четырнадцать лет твои родители?..
О чем они думали?.. О протестованных векселях, об особняках Миши
Эльмана... Я не сказал об этом Никитичу, я смолчал.
Дома - за обедом - я не прикоснулся к пище. Она не проходила в горло.
"Чувство природы, - думал я. - Бог мой, почему это не пришло мне в
голову... Где
