Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Одесские рассказы, страница67

Одесские рассказы, страница67

что одноглазый Фроим, а не  Беня  Крик,  был истинным главой сорока тысяч одесских воров. Игра его была скрыта, но  все совершалось по планам старика — разгром фабрик и  казначейства  в  Одессе, нападения на  добровольцев  и  на  союзные  войска.  Боровой  ждал  выхода старика,  чтоб  поговорить  с  ним.  Фроим  не  появлялся.    Соскучившийся следователь отправился на  поиски.  Он  обошел  все  здание  и  под  конец заглянул на черный двор. Фроим Грач лежал там распростертый под  брезентом у стены, увитой плющом. Два красноармейца курили самодельные папиросы  над его трупом.

    — Чисто  медведь,  —  сказал  старший,  увидев  Борового,  —  это  сила непомерная… Такого старика не убить, ему  б  износу  не  было…  В  нем десять зарядов сидит, а он все лезет…

    Красноармеец раскраснелся, глаза его блестели, картуз сбился набок.

    — Мелешь больше пуду, — прервал его другой конвоир, —  помер  и  помер, все одинакие…

    — Ан не все, — вскричал старший, — один просится, кричит, другой  слова не скажет… Как это так можно, чтобы все одинакие…

    — У меня они все одинакие, — упрямо повторил красноармеец  помоложе,  — все на одно лицо, я их не разбираю…

    Боровой наклонился и отвернул брезент.  Гримаса  движения  осталась  на лице старика.

    Следователь вернулся в свою комнату. Это  был  циркульный  зал,  обитый атласом. Там шло собрание о новых правилах делопроизводства.  Симен  делал доклад о непорядках,  которые  он  застал,  о  неграмотных  приговорах,  о бессмысленном ведении протоколов следствия.  Он  настаивал  на  том,  чтоб следователи, разбившись на группы, начали занятия с юрисконсультами и вели бы дела по формам и образцам, утвержденным Главным управлением в Москве.

    Боровой слушал, сидя в своем углу. Он сидел один, далеко от  остальных. Симен подошел к нему после собрания и взял за руку.

    — Ты сердишься на меня, я знаю, — сказал он, —  но  только  мы  власть, Саша, мы — государственная власть, это надо помнить…

    — Я не сержусь, — ответил Боровой и отвернулся, — вы не одессит, вы  не можете этого знать, тут целая история с этим стариком…

    Они сели рядом, председатель, которому исполнилось двадцать  три  года, со своим подчиненным. Симен держал руку Борового в своей  руке  и  пожимал ее.

    — Ответь мне как чекист, — сказал он после молчания, — ответь  мне  как революционер — зачем нужен этот человек в будущем обществе?

    — Не знаю, — Боровой  не  двигался  и  смотрел  прямо  перед  собой,  — наверное, не нужен…

    Он сделал усилие и прогнал от себя воспоминания. Потом, оживившись,  он снова начал рассказывать чекистам, приехавшим из Москвы,  о  жизни  Фрейма Грача, об изворотливости его, неуловимости, о презрении  к  ближнему,