Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Публицистика, страница6

Публицистика, страница6

Приходить  будет  всякий,  кто захочет. Будут учить —  чистоте,  тому,  как  сохранить  жизнь  ребенка  и матери. Этому поучиться надо. В начале столетия в родильных наших  приютах умирало до 40% рожениц. Цифра эта не опускалась  ниже  15-20%.  Теперь,  в связи с худосочием и малокровием, количество смертей увеличивается.

    Женщины будут поступать  во  Дворец  на  восьмом  месяце  беременности. Полтора месяца до родов они проведут в условиях покоя, сытости и  разумной работы. Платы никакой. Рождение  детей  —  дань  государству.  Государство оплачивает ее.

    После родов матери остаются во  Дворце  в  течение  10-20-42  дней,  до полного восстановления сил. Раньше из приютов уходили на третий день:  «по хозяйству некому присмотреть, дети не кормлены…»

    Предполагается устроить  школу  хозяек-заместительниц.  Заместительницы будут следить за домом рожениц, находящихся во Дворце.

    Есть уже начатки музея-выставки. В нем мать увидит  хорошую  простейшую кровать, белье, нужную пищу, увидит муляжи  с  сифилитическими,  оспенными язвами, прочтет наши статистические карты с приевшимися, но все же первыми в мире цифрами о смертности  детей.  На  выставке  она  сможет  купить  за дешевую плату белье, пеленки; препараты.

    Таковы зародыши идеи, революционной идеи «социализации женщины».

    В просторные залы пришли первые восемь матросских и рабочих  жен.  Залы принадлежат им. Залы нужно удержать и раскинуть широко.

 

          ЭВАКУИРОВАННЫЕ

 

    Был завод, а в заводе — неправда. Однако в неправедные времена дымились трубы, бесшумно  ходили  маховики,  сверкала  сталь,  корпуса  сотрясались гудящею дрожью работы.

    Пришла  правда.  Устроили  ее  плохо.  Сталь    померла.    Людей    стали рассчитывать. В вялом недоумении машины тащили их на вокзалы и с вокзалов.

    Покорные непреложному  закону  рабочие  люди  бродят  теперь  по  земле неведомо зачем, словно пыль, ничем не ценимая.

    Несколько дней тому назад происходила «эвакуация» с Балтийского завода. Всунули в вагон четыре  рабочих  семьи.  Вагон  поставили  на  паром  и  — пустили. Не знаю — хорошо ли, худо ли  был  прикреплен  вагон,  к  парому. Говорят — совсем почти не был прикреплен.

    Вчера я видел эти четыре «эвакуированных» семьи. Они рядышком  лежат  в мертвецкой. Двадцать пять трупов. Пятнадцать  из  них  дети.  Фамилии  все подходящие для скучных катастроф —  Кузьмины,  Куликовы,  Ивановы.  Старше сорока пяти лет никого.

    Целый день  в  мертвецкой  толкутся  между  белыми  гробами  женщины  с Васильевского, с Выборгской. Лица у них совсем такие, как у утопленников — серые.

    Плачут скупо. Кто ходит на кладбище, тот знает,  что  у  нас  перестали плакать на похоронах. Люди  все  торопятся,