Солнце сморило его.
СЛУЧАЙ НА НЕВСКОМ
Я сворачивал с Литейного на Невский. Впереди меня - покачиваясь - идет
безрукий мальчик. Он в солдатском мундире. Пустой рукав приколот булавкой
к черному сукну.
Мальчик покачивается. Я думаю - ему весело. Теперь три часа дня.
Солдаты продают ландыши, а генералы - шоколад. Весна, тепло, светло.
Я ошибся - безрукому не весело. Он подходит к деревянному забору,
цветасто украшенному афишами, и садится на горячий асфальт тротуара. Тело
его ползет книзу, искривленный рот пускает слюну, никнет голова - узкая и
желтая.
Людишки стягиваются мгновенно. Стянулись, Мы стоим в бездеятельности,
шепчем слова и упираемся Друг в друга тупыми и изумленными глазами.
Рыжеватая дама проворнее всех. У нее золотистый парик, голубые глаза,
синие щеки, пудреный нос и прыгающие вставные зубы. Она узнала все: упал
от голода наш инвалид, вернувшийся из немецкого плена.
Синие щеки ходят вниз и вверх. Она говорит:
- Господа, немцы обкуривают улицы столицы сигарами, а наши
страдальцы...
Мы все, сбившиеся вокруг распростертого тела в неторопливую, но
внимательную кучку, - мы все растроганы словами дамы.
Проститутки с пугливой быстротой суют в шапку мелкие кусочки сахару,
еврей покупает с лотка картофельные котлеты, иностранец бросает чистенькую
ленточку новых гривенников, барышня из магазина принесла чашку кофе.
Инвалид копошится внизу на асфальте, пьет из китайской чашечки кофе и
жует сладкие пирожки.
- Точно на паперти, - бормочет он, икая и обливаясь светлой обильной
слезой, - точно нищий, точно в цирк пришли, Господи...
Дама просит нас уйти. Дама взывает к деликатности. Инвалид боком
валится на землю. Вытянутая нога его вспрыгивает кверху, как у игрушечного
паяца.
В это время к панели подлетает экипаж. Из него выходит матрос и
синеглазая девушка в белых чулках и замшевых туфельках. Легким движением
она прижимает к груди охапку цветов.
Расставив ноги, матрос стоит у забора. Инвалид приподнимает обмякшую
шею и робко всматривается в голую шею матроса, в завитые волосы, в лицо,
покрытое пудрой, пьяное, радостное.
Матрос медленно вынимает кошелек и бросает в шапку сорокарублевку.
Мальчик сгребает ее черными негнущимися пальцами и поднимает на матроса
водянистые собачьи глаза.
Тот качается на высоких ногах, отступает на шаг назад и подмигивает
лежащему - лукаво и нежно.
Пламенные полосы зажжены на небе. Улыбка идиота-растягивает губы
лежащего, мы слышим лающий хриплый смех, изо рта мальчика бьет душный
зловонный запах спирта.
- Лежи, товарищ, - говорит матрос, - лежи...
Весна на Невском,
