Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Публицистика, страница41

Публицистика, страница41

производящие…

    Еще  и  теперь  впечатление,  производимое  этим  унылым  и  диковинным городком, ужасно. Он похож на красавицу, ободранную дождем и слякотью, или на  труппу  испанских  танцовщиц,  гастролирующих  в  голодающей  волжской деревне. Пруды, разбитые  вокруг  дворца,  превратились  в  болота,  и  их ядовитое дыхание выбивает из призрачного  и  жалкого  населения  последние остатки сил.  Невообразимые  шафранные  люди  в  стукалках  и  вицмундирах расхаживают  среди  сумрачных  балаганов,  стиснутых  гранитными    стенами многоэтажных великанов. Безумие  Гойи  и  ненависть  Гоголя  не  могли  бы придумать ничего более страшного. Обломки крушения, бессмысленные  видения прошлого, это дореформенное чиновничество, сожженное нищетой  и  малярией, застрявшее почему-то в живых, бродит здесь, как грустный  символ  умершего города.

    Пять лет Гагры ничего не делали, потому что  им  нечего  делать  и  они ничего не умеют. Они умеют только  потреблять  —  это  поселение  сиделок, рестораторов, коридорных и банщиков,  прошедших  у  старого  барина  науку лакейского шика и курортных чаевых.

    И вот в этом году новый  хозяин  впервые  открывает  лечебный  сезон  в Гаграх. Санатории чистятся и Приводятся в порядок. Ждут больных  товарищей из РСФСР и Закавказья. Санатории предположено развернуть на 150-200  коек. Возможности в Гаграх велики. Омрачает только вопрос о  продуктах,  стоящий довольно остро, а здания гостиниц и бывший дворец Ольденбургского, хоть  и обеднели инвентарем, но все еще прекрасны. Курортное  управление,  до  сих пор, как известно, не страдавшее  от  переутомления,  проявляет  кое-какие признаки жизни.

    На опавших щеках городка заиграла робкая улыбка  ожидания.  Гагры  ждут новых птиц и новых песен. Эти измученные, заболевшие, но неутомимые птицы, оплодотворившие беспредельные пространства нашей страны, — пусть  приложат они частицу своей животворящей энергии для того, чтобы возродить  к  жизни целительную  климатическую  станцию,  до  сих  пор  плохо    управляющуюся, заглохшую, но имеющую все права на существование.

 

          В ЧАКВЕ

 

    Чай. Сбор чая. В эти два слова, как в мишень, целятся здесь все усилия, упования и интересы. Старенькие склоны Чаквы покрыты  размеренными  рядами заповедных кустов. В их обыденной зелени вы  не  увидите,  ни  плодов,  ни цветов,  ни  завязи.  Глаз,  жаждущий    влажных    полей    Цейлона,    глаз, приготовленный к желтым равнинам Китая,  равнодушно  скользит  по  зеленой поросли, и ищет «чаю».  И  кто  узнает  его  в  крохотной  лиловой  почке, венчающей карликовую вершинку куста, и в свежем листке,  спрятавшемся  под почкой и похожем на миллионы миллионов таких же  ординарных  листков?  Его узнает,