Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Рассказы, страница4

Рассказы, страница4

Дам  я  тебе, угодница,  Альфреда  ангела  на  четыре года в мужья. Он тебе и молитва, он тебе и защита, он тебе и хахаль. А родить  от  него не токмо что ребенка, а и утенка немыслимо, потому забавы в нем много, а серьезности нет.

        — Это  мне  и  надо,  —  взмолилась  дева Арина, — я от их серьезности почитай три раза в два года помираю…

        — Будет тебе сладостный отдых,  дитя  божие  Арина,  будет тебе легкая молитва, как песня. Аминь.

        На том и порешили. Привели сюда Альфреда. Щуплый парнишка, нежный,  за  голубыми  плечиками  два  крыла  колышутся, играют розовым огнем, как голуби  в  небесах  плещутся.  Облапила  его Арина, рыдает от умиления, от бабьей душевности.

        — Альфредушко, утешеньишко мое, суженый ты мой…

        Наказал  ей  господь,  что как в постель ложиться — ангелу крылья сымать надо, они у него на задвижках, вроде как  дверные петли,  сымать и в чистую простыню на ночь заворачивать, потому при каком-нибудь метании  крыло  сломать  можно,  оно  ведь  из младенческих вздохов состоит, не более того.

        Благословил  сей  союз господь в последний раз, призвали к этому делу архиерейский хор, весьма громогласное пение оказали, закуски никакой, а-ни-ни, не полагается,  и  побежали  Арина  с Альфредом  обнявшись  по  шелковой  лестничке  вниз  на  землю. Достигли Петровки, вон  ведь  куда  баба  метнула,  купила  она Альфреду,  (он,  между  прочим,  не то что без порток, а совсем натуральный был), купила она ему лаковые  полсапожки,  триковые брюки в клетку, егерскую фуфайку, жилетку из бархата электрик.

        — Остальное, говорит, — мы, дружочек, дома найдем…

        В номерах Арина в тот день не служила, отпросилась. Пришел Серега  скандалить,  она  к  ему даже не вышла, а сказала из-за двери:

        — Сергей Нифантьич, я  себе  ноги  мыю  и  просю  вас  без скандалу удалиться…

        Ни  слова  не сказал, ушел. Это уже ангельская сила начала себя оказывать.

        А ужин Арина сготовила купецкий, эх, чертовское в ней было самолюбие.  Полштоф  водки,  вино  особо,  сельдь  дунайская  с картошкой,  самовар  чаю.  Альфред,  как  эту  земную благодать вкусил, так его и сморило. Арина,  в  момент,  крылышки  ему  с петель сняла, упаковала, самого в постелю снесла.

        Лежит  у  нее  в  пуховой  перине,  на драной многогрешной постеле белоснежное диво,  неземное  сияние  от  него  исходит, лунные  столбы  в  перемежку  с  красным  ходят  по комнате, на лучистых ногах качаются. И плачет  Арина  и  радуется,  поет  и молится. Выпало тебе, Арина, неслыханное на этой побитой земле, благословенна ты в женах.

        Полштоф  до дна выпили. Оно и сказалось. Как заснули — она на Альфреда  брюхом  раскаленным,  шестимесячным,  Серегиным  — возьми