Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Рассказы, страница8

Рассказы, страница8

ему в  глаза и увидел смерть быка и свою смерть и пал на землю в неизмеримых страданиях.

        — Путник, — воскликнул тогда мальчик с лицом, розовым, как заря,  —  ты  извиваешься,  и  пена клокочет в углах твоих губ. Черная болезнь вяжет тебя канатами своих судорог.

        — Баграт-Оглы, — ответил я изнемогая, —  в  глазах  твоего быка  я нашел отражение всегда бодрствующей злобы соседей наших Мемед-ханов. В их влажной глубине я нашел  зеркала,  в  которых разгораются  зеленые  костры  измены соседей наших Мемед-ханов. Мою юность, убитую бесплодно, увидел я в  зрачках  изувеченного быка  и  мою  зрелость,  пробивавшуюся  сквозь колючие изгороди равнодушия. Пути Сирии, Аравии и  Курдистана,  измеренные  мною трижды,  нахожу  я  в  глазах твоего быка, о, Баграт-Оглы, и их плоские пески не оставляют мне надежды.  Ненависть  всего  мира вползает  в  отверстые  глазницы  твоего быка. Беги же от злобы соседей наших  Мамед-ханов,  о,  Баграт-Оглы,  и  пусть  старый заклинатель  змей  взвалит  на себя корзину с удавами и бежит с тобою рядом…

        И, огласив ущелье стоном, я поднялся  на  ноги.  Я  ощутил аромат  эвкалиптов  и  ушел прочь. Многоголовый рассвет взлетел над горами, как тысяча лебедей. Бухта Трапезунда блеснула вдали сталью своих вод.  И  я  увидел  море  и  желтые  борты  фелюг. Свежесть  трав  переливалась  на развалинах византийской стены. Базары Трапезунда и  ковры  Трапезунда  предстали  предо  мной. Молодой  горец  встретился мне у поворота в город. На вытянутой руке его сидел кобчик с закованной лапой.  Походка  горца  была легка.  Солнце всплывало над нашими головами. И внезапный покой сошел в мою душу скитальца.

 

          У БАТЬКИ НАШЕГО МАХНО.

 

        Шестеро махновцев изнасиловали  минувшей  ночью  прислугу. Проведав  об этом на утро, я решил узнать, как выглядит женщина после изнасилования, повторенного шесть  раз.  Я  застал  ее  в кухне. Она стирала, наклонившись над лоханью. Это была толстуха с    цветущими    щеками.    Только    неспешное  существование  на плодоносной  украинской  земле  может  налить  еврейку    такими коровьими соками. Ноги девушки жирные, кирпичные, раздутые, как шары,  воняли  приторно,  как только что вырезанное мясо. И мне показалось, что от вчерашней ее девственности  остались  только щеки, воспламененные более обыкновенного, и глаза, устремленные книзу.

        Кроме    прислуги,  в  кухне  сидел  еще  казаченок  Кикин, рассыльный штаба батьки нашего Махно. Он слыл в штабе  дурачком и  ему ничего не стоило пройтись на голове в самую неподходящую минуту.

        Не раз случалось мне заставать его перед зеркалом.  Выгнув ногу  с  продранной штаниной, он подмигивал самому себе, хлопал по  голому  мальчишескому    пузу,    неистово