Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы » Рассказы, страница9

Рассказы, страница9

  пел    и    корчил победоносные гримасы, от которых сам же и помирал со смеху.

        Сегодня  я  снова  застал  его  за  особенной  работой: он наклеивал на германскую каску полосы золоченой бумаги.

        — Ты скольких вчера  отпустила,  Рухля?  —  сказал  он  и, сощурив глаза, осмотрел свою разукрашенную каску.

        Девушка молчала.

        — Ты  шестерых  отпустила,  —  продолжал мальчик, — а есть которые бабы до двадцати человек могут отпустить.

        — Принеси воды, — сказала девушка.

        Кикин принес со двора ведро воды. Шаркая босыми ногами, он прошел потом к зеркалу, нахлобучил на  себя  каску  с  золотыми лентами  и  внимательно  осмотрел  свое  отражение.  Потом  вид зеркала увлек его.  Засунув  пальцы  в  ноздри,  мальчик  жадно следил  за  тем, как изменяется под давлением изнутри форма его носа.

        — Я из штаба уйду, — обернулся он к еврейке, —  ты  никому не  сказывай,  Рухля.  Стеценко  в  эскадрон меня берет. Там по крайности обмундирование, в чести  будешь,  и  товарищей  найду бойцовских, не то, что здесь, барахольная команда… Вчера, как тебя  поймали, а я за голову держал, я Матвей Васильичу говорю: что  же,    говорю,    Матвей    Васильич,    вот    уже    четвертый переменяется,  а  я  все  держу,  да  держу. Вы уже второй раз, Матвей Васильич, сходили, а когда я есть малолетний  мальчик  и не  вашей компании, так меня каждый может обижать… Ты, Рухля, сама небось слыхала евонные эти слова, мы, — говорит, —  Кикин, никак  тебя  не  обидим, вот дневальные все пройдут, потом и ты сходишь… Так вот они меня и допустили, как  же…  Это  когда они  тебя  уже  в  лесок тащили, Матвей Васильич мне и говорит: сходи, Кикин, ежели желаешь. Нет, — говорю, — Матвей  Васильич, не желаю я опосля Васьки ходить, всю жизнь плакаться…

        Кикин сердито засопел и умолк. Он лег на пол и уставился в даль,    —  босой,  длинный,  опечаленный,  с  голым  животом  и сверкающей каской поверх соломенных волос.

        — Вот народ рассказывает за махновцев, за их геройство,  — произнес  он  угрюмо,  — а мало-мало соли с ними поешь, так вот они — видно, что каждый камень за пазухой держит…

        Еврейка  подняла  от  лохани  свое  налитое  кровью  лицо, мельком  взглянула  на  мальчика  и  пошла из кухни тем трудным шагом, какой бывает  у  кавалериста,  когда  он  после  долгого перехода ставит на землю затекшие ноги.

        Оставшись  один,  мальчик  обвел кухню скучающим взглядом, вздохнул, уперся ладонями в пол,  закинул  ноги  и,  не  шевеля торчащими пятками, быстро заходил на руках.