корчмарь, пустившийся в погоню за господином шабос-нахаму.
Поравнявшись с голым Гершеле, обнявшим дерево, корчмарь остановил
лошадь, и лицо его сделалось таким же глупым, как у монаха,
повстречавшегося с дьяволом.
- Что вы делаете здесь? - спросил он прерывистым голосом.
- Я человек с того света, - ответил Гершеле уныло. - Меня ограбили,
забрали важные бумаги, которые я везу к рабби Борухл...
- Я знаю, кто вас ограбил, - завопил корчмарь. - И у меня счеты с ним.
Какой дорогой он убежал?
- Я не могу сказать, какой дорогой, - горько прошептал Гершеле. - Если
хотите, дайте мне вашу лошадь, я догоню его в мгновенье. А вы подождите
меня здесь. Разденьтесь, станьте у дерева, поддерживайте его, не отходя ни
на шаг до моего приезда. Дерево это - священное, много вещей в нашем мире
держится на нем...
Гершеле недолго нужно было всматриваться в человека, чтобы узнать, чем
человек дышит. С первого взгляда он понял, что муж недалеко ушел от жены.
И вправду, корчмарь разделся, встал у дерева. Гершеле сел на повозку и
поскакал. Он откопал свои вещи, взвалил их на телегу и довез до опушки
леса.
Там Гершеле снова взвалил узел на плечи и, бросив лошадь, зашагал по
дороге, которая вела прямо к дому святого рабби Борухл.
Было уже утро. Птицы пели, закрыв глаза. Лошадь корчмаря, понурясь,
повезла пустую телегу к тому месту, где она оставила своего хозяина.
Он ждал ее, прижавшись к дереву, голый под лучами восходившего солнца.
Корчмарю было холодно. Он переминался с ноги на ногу.
ВЕЧЕР У ИМПЕРАТРИЦЫ (Из петербургского дневника)
В кармане кетовая икра и фунт хлеба. Приюта нет. Я стою на Аничковом
мосту, прижавшись к клодтовым коням. Разбухший вечер двигается с Морской.
По Невскому, запутанные в вату, бродят оранжевые огоньки. Нужен угол.
Голод пилит меня, как неумелый мальчуган скрипичную струну. Я перебираю в
памяти квартиры, брошенные буржуазией. Аничков дворец вплывает в мои глаза
всей своей плоской громадой. Вот он - угол.
Проскользнуть через вестибюль незамеченным - это нетрудно. Дворец пуст.
Неторопливая мышь царапается в боковой комнате. Я в библиотеке
вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Старый немец, стоя посредине
комнаты, закладывает в уши вату. Он собирается уходить. Удача целует меня
в губы, Немец мне знаком. Когда-то я напечатал бесплатно его заявление об
утере паспорта. Немец принадлежит мне всеми своими честными и вялыми
потрохами. Мы решаем - я буду ждать Луначарского в библиотеке, потому что,
видите ли, мне надобен Луначарский.
Мелодически тикающие часы смыли немца из комнаты. Я один. Хрустальные
шары пылают надо мной желтым
