Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница17

Рассказы разных лет, страница17

скакунов в самом конце пути. Это был Иегуда Галеви.

    Два китайца в котелках, с буханками хлеба под мышками  стояли  на  углу Садовой. Зябким ногтем они  отмечали  дольки  на  хлебе  и  показывали  их подходившим проституткам. Женщины безмолвным парадом проходили мимо них.

    У Аничкова моста, у Клодтовых коней, я присел на выступ статуи.

    Локоть мой подвернулся под голову, я растянулся на полированной  плите, но гранит опалил меня, выстрелил мною, ударил и бросил вперед, ко дворцу.

    В боковом, брусничного цвета,  флигеле  дверь  была  раскрыта.  Голубой рожок  блестел    над    заснувшим    в    креслах    лакеем.    В    морщинистом чернильно-мертвенном лице спадала губа,  облитая  светом  гимнастерка  без пояса  накрывала  придворные  штаны,  шитый  золотом  позумент.  Мохнатая, чернильная стрелка указывала путь к коменданту. Я поднялся по  лестнице  и прошел пустые низкие комнаты. Женщины, написанные черно и сумрачно, водили хороводы на потолках и стенах. Металлические  сетки  затягивали  окна,  на рамах висели отбитые шпингалеты. В конце  анфилады,  освещенный  точно  на сцене, сидел за столом в кружке соломенных мужицких волос  Калугин.  Перед ним  на  столе  горою  лежали  детские  игрушки,    разноцветные    тряпицы, изорванные книги с картинками.

    — Вот и ты, — сказал Калугин, поднимая голову, — здорово… Тебя  здесь надо…

    Я отодвинул рукой игрушки, разбросанные по столу, лег на блистающую его доску и… проснулся — Прошли мгновения или часы — на низком диване.  Лучи люстры играли надо мной в стеклянном водопаде. Срезанные с  меня  лохмотья валялись на полу в натекшей луже.

    — Купаться, — сказал стоявший над диваном Калугин, поднял меня и  понес в ванну. Ванна была старинная, с низкими бортами. Вода не текла из кранов. Калугин поливал меня из ведра. На палевых,  атласных  пуфах,  на  плетеных стульях без спинок разложена была одежда — халат с  застежками,  рубаха  и носки из витого, двойного шелка. В кальсоны я ушел с  головой,  халат  был скроен на гиганта, ногами я отдавливал себе рукава.

    — Да ты шутишь с ним, что ли, с Александром Александровичем,  —  сказал Калугин, закатывая на мне рукава, — мальчик был пудов на девять…

    Кое-как мы подвязали халат императора Александра Третьего и вернулись в комнату, из которой вышли. Это была библиотека Марии Федоровны, надушенная коробка с прижатыми к стенам золочеными; в малиновых полосах шкафами.

    Я рассказал Калугину — кто убит у нас в Шуйском  полку,  кто  выбран  в комиссары, кто ушел на Кубань. Мы пили чай, в хрустальных стенах  стаканов расплывались Звезды. Мы заедали их колбасой из конины, черной и сыроватой. От мира отделял нас густой и  легкий  шелк  гардин;  солнце,  вделанное