Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница22

Рассказы разных лет, страница22

Вицетис.

    Оружие для фронта привозили из Саратова. Раз, а то и два раза в  неделю к баронской пристани  пришвартовывался  бело-розовый  самолетский  пароход «Иван-да-Марья». Он привозил винтовки и снаряды.  Палуба  парохода  бывала уставлена ящиками  с  набитыми  по  трафарету  черепами,  с  надписью  под черепами: «Смертельно».

    Командовал пароходом Коростелев,  испитой  человек  с  льняным  висячим волосом.  Коростелев  был  бегун,  неустроенная  душа,  бродяга.    Он    на парусниках ездил по Белому морю, пешком обошел Россию, побывал в тюрьме  и в монастыре на послушании.

    Возвращаясь от Бидермаера, мы всегда заходили к нему, если  находили  у пристани огни «Иван-да-Марьи».  Однажды  ночью,  поравнявшись  с  хлебными амбарами, с волшебной этой линией синих и коричневых  замков,  мы  увидели факел, пылавший высоко в небе. Мы возвращались  с  Селецким  домой  в  том размягченном и страстном состоянии, какое может произвести  необыкновенная эта сторона, молодость, ночь, тающие огненные кольца на реке.

    Волга катилась неслышно.  Огней  не  было  на  «Иван-да-Марье»,  корпус парохода темнел мертво, только факел рвался высоко над ним. Пламя металось над мачтой и чадило. Селецкий пел, побледнев и закинув голову. Он  подошел к воде и оборвал. Мы взошли на мостики, никем  не  охраняемые.  На  палубе валялись ящики и орудийные колеса. Я толкнул дверь капитанской каюты,  она открылась. На залитом столе горела без  стекла  жестяная  лампа.  Железка, окружавшая фитиль, плавилась.  Окна  были  забиты  горбатыми  досками.  От бидонов, валявшихся под столом, шел  серный  дух  самогона.  Коростелев  в холщовой рубахе сидел на  полу  в  зеленых  струях  блевотины.  Монашеский волос, склеившись,  стоял  вокруг  его  лица.  Коростелев,  не  отрываясь, смотрел с полу на своего комиссара латыша  Ларсона.  Тот,  поставив  перед собой желтый картон «Правды», читал его в свете  плавящегося  керосинового костра.

    — Вот ты какой, — сказал с полу Коростелев.  —  Продолжай  то,  что  ты говорил… Мучай нас, если хочешь…

    — Зачем я буду  говорить,  —  отозвался  Ларсон,  повернулся  спиной  и отгородился своим картоном, — лучше я тебя послушаю…

    На бархатном диване, свесив ноги, сидел рыжий мужик.

    — Лисей, — сказал ему Коростелев, — водки.

    — Вся, — ответил Лисей, — и достать негде…

    Ларсон отставил картон и захохотал вдруг, точно дробь стала выбивать:

    — Российскому человеку выпить требуется, — латыш говорил с акцентом,  — у российского человека душа мало-мало разошлась, а  тут  достать  негде… Зачем тогда Волга называется?..

    Худая детская шея Коростелева вытянулась, ноги его  в  холщовых  штанах разбросались по полу. Жалобное недоумение отразилось