Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница34

Рассказы разных лет, страница34

Раиса  возила  меня  на острова. Я не утерпел  и  рассказал  ей  о  моем  детстве.  Рассказ  вышел мрачным, к собственному моему удивлению. Из-под кротовой шапочки  на  меня смотрели блестящие попуганные глаза. Рыжий мех ресниц жалобно вздрагивал.

    Я познакомился с мужем Раисы — желтолицым  евреем  с  голой  головой  и плоским сильным телом, косо устремившимся к полету.  Ходили  слухи  о  его близости к Распутину. Барыши, получаемые им на военных поставках,  придали ему вид одержимого. Глаза его блуждали, ткань  действительности  порвалась для него.  Раиса  смущалась,  знакомя  новых  людей  со  своим  мужем.  По молодости лет я заметил это на неделю позже, чем следовало.

    После нового года к Раисе приехали из Киева две  ее  сестры.  Я  принес как-то рукопись «Признания»  и,  не  застав  Раисы,  вернулся  вечером.  В столовой обедали. Оттуда  доносилось  серебристое  кобылье  ржанье  и  гул мужских  голосов,  неумеренно  ликующих.  В  богатых  домах,  не    имеющих традиций, обедают шумно. Шум был  еврейский  —  с  перекатами  и  певучими окончаниями. Раиса вышла ко мне в бальном платье с голой  спиной.  Ноги  в колеблющихся лаковых туфельках ступали неловко.

    — Я пьяна, голубчик. — И  она  протянула  мне  руки,  унизанные  цепями платины и звездами изумрудов.

    Тело ее качалось, как тело змеи, встающей под  музыку  к  потолку.  Она мотала завитой головой,  бренча  перстнями,  и  упала  вдруг  в  кресло  с древнерусской резьбой. На пудреной ее спине тлели рубцы.

    За стеной еще раз взорвался женский смех. Из столовой  вышли  сестры  с усиками,  такие  же  полногрудые  и  рослые,  как  Раиса.  Груди  их  были выставлены вперед, черные волосы развевались. Обе были замужем  за  своими собственными Бендерскими. Комната наполнилась бессвязным женским весельем, весельем зрелых  женщин.  Мужья  закутали  сестер  в  котиковые  манто,  в оренбургские платки, заковали их в черные  ботики;  под  снежным  забралом платков остались только нарумяненные пылающие щеки, мраморные носы и глаза с семитическим близоруким блеском. Пошумев, они уехали в театр, где давали «Юдифь» с Шаляпиным.

 

    — Я хочу работать, — пролепетала Раиса, протягивая  голые  руки,  —  мы упустили целую неделю…

    Она принесла из столовой бутылку и два бокала. Грудь ее свободно лежала в шелковом мешке платья; соски выпрямились, шелк накрыл их.

    — Заветная, —  сказала  Раиса,  разливая  вино,  —  мускат  восемьдесят третьего года. Муж убьет меня, когда узнает…

    Я никогда не имел дела с мускатом 83 года и  не  задумался  выпить  три бокала один за другим. Они тотчас же увели  меня  в  переулки,  где  веяло оранжевое пламя и слышалась музыка.

    — Я пьяна, голубчик… Что у нас сегодня?