Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Произведения автора » Рассказы разных лет, страница43

Рассказы разных лет, страница43

в собольей накидке. Она проплыла мимо нас в нагретом облаке  духов  и  меха, нечеловечески длинная, с маленькой фарфоровой светящейся головой.  Бьеналь подался вперед, увидев ее, выставил ногу в трепаной штанине  и  подмигнул, как подмигивают девицам с Rue de la Gaite [улица Веселья  (фр.)].  Женщина улыбнулась углом карминного рта, наклонила едва заметно обтянутую  розовую голову и, колебля и волоча змеиное тело,  исчезла.  За  ней,  потрескивая, прошел негнущийся англичанин.

    — Ah, canaille! [а, каналья (фр.)] — сказал им  вслед  Бьеналь.  —  Два года назад с нее довольно было аперитива…

    Мы расстались с ним поздно. В субботу я назначил себе пойти  к  Жермен, позвать ее в театр, поехать с ней  в  Шартр,  если  она  захочет,  но  мне пришлось увидеть их — Бьеналя и бывшую его подругу — раньше  этого  срока. На следующий день вечером полицейские заняли входы в отель  Дантон,  синие их плащи распахнулись в нашем вестибюле. Меня пропустили, удостоверившись, что я принадлежу к числу жильцов мадам  Трюффо,  нашей  хозяйки.  Я  нашел жандармов у порога моей комнаты. Дверь из номера Бьеналя была  растворена. Он лежал на полу в луже крови, с помутившимися  и  полузакрытыми  глазами. Печать уличной смерти застывала на нем. Он был зарезан, мой друг  Бьеналь, и хорошо зарезан. Жермен в  костюме  tailleur  и  шапочке,  сдавленной  по бокам, сидела у стола. Здороваясь со мной, она склонила голову,  и  с  нею вместе склонилось перо на шапочке…

    Все это случилось в шесть часов вечера, в час любви; в  каждой  комнате была женщина. Прежде чем уйти — полуодетые, в чулках до бедер, как пажи, — они торопливо накладывали на себя румяна и черной  краской  обводили  рты. Двери были раскрыты, мужчины  в  незашнурованных  башмаках  выстроились  в коридоре. В  номере  морщинистого  итальянца,  велосипедиста,  плакала  на подушке босая девочка. Я спустился вниз, чтобы предупредить мадам  Трюффо. Мать этой  девочки  продавала  газеты  на  улице  Сен-Мишель.  В  конторке собрались  уже  старухи  с  нашей  улицы,  с  улицы  Данте:  зеленщицы    и консьержки, торговки каштанами  и  жареным  картофелем,  груды  зобастого, перекошенного мяса, усатые, тяжело дышавшие, в бельмах и багровых пятнах.

    — Voila que nest pas gai, — сказал я, входя, — quel malheur! [Вот кому невесело. Какой ужас! (фр.)]

    — Cest lamour, monsieur… Elle laimait…  [Это  любовь,  сударь… Она любила его… (фр.)]

    Под кружевцем вываливались лиловые груди мадам  Трюффо,  слоновые  ноги расставились посреди комнаты, глаза ее сверкали.

    — Lamore, — как эхо сказала  за  ней  синьора  Рокка,  содержательница ресторана на  улице  Данте.  —  Dio  cartiga  quelli,  chi  non  conoseono lamore…