[Любовь. Бог наказывает тех, кто не знает любви... (ит.)]
Старухи сбились вместе и бормотали все разом. Оспенный пламень зажег их
щеки, глаза вышли из орбит.
- Lamour, - наступая на меня, повторила мадам Трюффо, - cest une
grosse affaire, lamour... [любовь - это великое дело, любовь... (фр.)]
На улице заиграл рожок. Умелые руки поволокли убитого вниз, к
больничной карете. Он стал номером, мой друг Бьеналь, и потерял имя в
прибое Парижа. Синьора Рокка подошла к окну и увидела труп. Она была
беременна, живот грозно выходил из нее, на оттопыренных боках лежал шелк,
солнце прошло по желтому, запухшему ее лицу, по желтым мягким волосам.
- Dio, - произнесла синьора Рокка, - tu non perdoni quelli, chi non
ama... [Господи, ты не прощаешь тем, кто не любит (ит.)]
На истертую сеть Латинского квартала падала тьма, в уступах его
разбегалась низкорослая толпа, горячее чесночное дыхание шло из дворов.
Сумерки накрыли дом мадам Трюффо, готический фасад его с двумя окнами,
остатки башенок и завитков, окаменевший плющ.
Здесь жил Дантон полтора столетия тому назад. Из своего окна он видел
замок Консьержери, мосты, легко переброшенные через Сену, строй слепых
домишек, прижатых к реке, то же дыхание восходило к нему. Толкаемые
ветром, скрипели ржавые стропила и вывески заезжих дворов.
СУЛАК
В двадцать втором году в Винницком районе была разгромлена банда Гулая.
Начальником штаба был у него Адриян Сулак, сельский учитель. Ему удалось
уйти за рубеж в Галицию, вскоре газеты сообщили о его смерти. Через шесть
лет после этого сообщения мы узнали, что Сулак жив и скрывается на
Украине. Чернышеву и мне поручили поиски. С мандатами зоотехников в
кармане мы отправились в Хощеватое, на родину Судака. Председателем
сельрады оказался там демобилизованный красноармеец, парень добрый и
простоватый.
- Вы тут кувшина молока не расстараетесь, - сказал он нам, - в том
Хощеватом людей живьем едят...
Расспрашивая о ночлеге, Чернышев навел разговор на хату Сулака.
- Можно, - сказал председатель, - у цей вдовы и хатына есть...
Он повел нас на край села, в дом, крытый железом. В горнице, перед
грудой холста, сидела карлица в белой кофте навыпуск. Два мальчика в
приютских куртках, склонив стриженые головы, читали книгу. В люльке спал
младенец с раздутой, белесой головой. На всем лежала холодная монастырская
чистота.
- Харитина Терентьевна, - неуверенным голосом сказал председатель, -
хочу хороших людей к тебе постановить.
Женщина показала нам хатыну и вернулась к своему холсту.
- Ця вдова не откажет, - сказал председатель, когда
