мы вышли, - у ней
обстановка такая...
Оглядываясь по сторонам, он рассказал, что Сулак служил когда-то у
желто-блакитных, а от них перешел к папе римскому.
- Муж у папы римского, - сказал Чернышев, - а жена в год по ребенку
приводит...
- Живое дело, - ответил председатель, увидел на дороге подкову и поднял
ее, - вы на эту вдову не глядите, что она недомерок, у ней молока на
пятерых хватит. У ней молоком другие женщины заимствуются...
Дома председатель зажарил яичницу с салом и поставил водки. Опьянев, он
полез на печь. Оттуда мы услышали шепот, детский плач.
- Ганночко, божусь тебе, - бормотал наш хозяин, - божусь тебе, завтра
до вчительки пойду...
- Разговорились, - крикнул Чернышев, лежавший рядом со мной, - людям
спать не даешь...
Всклокоченный председатель выглянул из-за лечи; ворот его рубахи был
расстегнут, босые ноги свисали книзу.
- Вчителька в школе трусов на развод давала, - сказал он виновато, -
трусиху дала, а самого нет... Трусиха побыла, побыла, а тут весна, живое
дело, она и подалась в лес. Ганночко, - закричал вдруг председатель,
оборачиваясь к девочке, - завтра до вчительки пойду, пару тебе принесу,
клетку сделаем...
Отец с дочерью долго еще переговаривались за печкой, он все вскрикивал
"Ганночко", потом заснул. Рядом со мной на сене ворочался Чернышев.
- Пошли, - сказал он.
Мы встали. На чистом, без облачка, небе сияла луна. Весенний лед
затянул лужи. На огороде Судака, заросшем бурьяном, торчали голые стебли
кукурузы, валялось обломанное железо. К огороду примыкала конюшня, внутри
ее слышался шорох, в расщелинах досок мелькал свет. Подкравшись к воротам,
Чернышев налег на них, запор поддался. Мы вошли и увидели раскрытую яму
посреди конюшни, на дне ее сидел человек. Карлица в белой кофте стояла над
краем ямы с миской борща в руках.
- Здравствуй, Адриян, - сказал Чернышев, - ужинать собрался?..
Упустив миску, карлица бросилась ко мне и укусила за руку. Зубы ее
свело, она тряслась и стонала. Из ямы выстрелили.
- Адриян, - сказал Чернышев и отскочил, - нам тебя живого надо...
Сулак внизу возился с затвором, затвор щелкнул.
- С тобой как с человеком разговаривают, - сказал Чернышев и выстрелил.
Сулак прислонился к желтой оструганной стене, потрогал ее, кровь
вылилась у него изо рта и ушей и он упал.
Чернышев остался на страже. Я побежал за председателем. В ту же ночь мы
увезли убитого. Мальчики шли рядом с Чернышевым по мокрой, тускло
блиставшей дороге. Ноги мертвеца в польских башмаках, подкованных
гвоздями, высовывались из телеги. В головах у мужа неподвижно сидела
карлица. В затмевающемся свете
