ушли из-под моей
власти. Тогда, чтобы поправиться, я сдвинул астму в желтую грудь старика,
припадки астмы, сиплый свист удушья в желтой груди. Старик вскакивал по
ночам с постели и дышал со стоном в бакинскую керосиновую ночь. Он скоро
умер. Астма удавила его. Родственники прогнали меня. И вот - я в Тифлисе,
с двадцатью рублями в кармане, с теми самыми, которые Вера пересчитала в
подворотне на Головинском. Номерной гостиницы, в которой я остановился,
обещал мне богатых гостей, но пока он приводит только духанщиков с
вываливающимися животами... Эти люди любят свою страну, свои песни, свое
вино и топчут чужие души и чужих женщин, как деревенский вор топчет огород
соседа...
И я стал молоть про духанщиков вздор, слышанный мною когда-то...
Жалость к себе разрывала мне сердце. Гибель казалась неотвратимой. Дрожь
горя и вдохновения корчила меня. Струи леденящего пота потекли по лицу,
как змеи, пробирающиеся по траве, нагретой солнцем. Я замолчал, заплакал и
отвернулся. История была кончена. Керосинка давно потухла. Вода закипела и
остыла. Резиновая кишка свисала со стены. Женщина неслышно пошла к окну.
Передо мной двигалась ее спина, ослепительная и печальная. В окне, в
уступах гор, загорался свет.
- Чего делают, - прошептала Вера не оборачиваясь, - боже, чего
делают...
Она протянула голые руки и развела створки окна. На улице посвистывали
остывающие камни. Запах воды и пыли шел по мостовой... Голова Веры
пошатывалась.
- Значит - бляха... Наша сестра - стерва...
Я понурился.
- Ваша сестра - стерва...
Вера обернулась ко мне. Рубаха косым клочком лежала на ее теле.
- Чего делают, - повторила женщина громче. - Боже, чего делают... Ну, а
баб ты знаешь?..
Я приложил обледеневшие губы к ее руке.
- Нет... Откуда мне их знать, кто меня допустит?
Голова моя тряслась у ее груди, свободно вставшей надо мною. Оттянутые
соски толкались о мои щеки. Раскрыв влажные веки, они толкались, как
телята. Вера сверху смотрела на меня.
- Сестричка, - прошептала она, опускаясь на пол рядом со мной, -
сестричка моя, бляха...
Теперь скажите, мне хочется спросить об этом, скажите, видели ли вы
когда-нибудь, как рубят деревенские плотники избу для своего же
собрата-плотника, как споро, сильно и счастливо летят стружки прочь от
обтесываемого бревна?.. В ту ночь тридцатилетняя женщина обучила меня
своей науке. Я узнал в ту ночь тайны, которых вы не узнаете, испытал
любовь, которой вы не испытаете, услышал слова женщины, обращенные к
женщине. Я забыл их. Нам не дано помнить это.
Мы заснули на рассвете. Нас разбудил жар наших тел, жар,
