Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница53

Рассказы разных лет, страница53

камнем лежавший в кровати. Проснувшись, мы засмеялись друг другу. Я  не  пошел  в этот день в типографию. Мы пили чай на майдане, на базаре старого  города. Мирный турок налил нам из завернутого в полотенце самовара чай,  багровый, как кирпич, дымящийся, как только что пролитая кровь.  В  стенках  стакана пылало дымное пожарище солнца. Тягучий крик  ослов  смешивался  с  ударами котельщиков. Под шатрами на выцветших коврах были выставлены в ряд  медные кувшины. Собаки рылись мордами в воловьих кишках. Караван  пыли  летел  на Тифлис — город роз  и  бараньего  сала.  Пыль  заносила  малиновый  костер солнца. Турок подливал нам чаю и на счетах  отсчитывал  баранки.  Мир  был прекрасен для того, чтобы сделать нам  приятное.  Когда  испарина  бисером обложила меня — я поставил стакан донышком вверх. Расплачиваясь с  турком, — я придвинул к Вере две золотых пятирублевки. Полная ее  нога  лежала  на моей ноге. Она отодвинула деньги и сняла ногу.

    — Расплеваться хочешь, сестричка?..

    Нет, я не хотел расплеваться. Мы уговорились встретиться вечером,  и  я положил обратно в кошелек два золотых — мой первый гонорар.

    Прошло много лет с тех пор. За это время много раз получал я деньги  от редакторов, от ученых людей, от  евреев,  торгующих  книгами.  За  победы, которые были поражениями, за поражения, ставшие победами, за  жизнь  и  за смерть они платили ничтожную плату, много ниже той, которую  я  получил  в юности от первой  моей  читательницы.  Но  злобы  я  не  испытываю.  Я  не испытываю ее потому, что знаю, что не умру, прежде чем  не  вырву  из  рук любви еще один — и это будет мой последний — золотой.

    1922-1928

 

          КОЛЫВУШКА (Из книги «Великая Старица»)

 

    Во двор Ивана Колывушки вступило четверо — уполномоченный РИКа  Ивашко, Евдоким Назаренко, голова сельрады, Житняк, председатель  колхоза,  только что образовавшегося, и Адриян Моринец. Адриян двигался так,  как  если  бы башня тронулась  с  места  и  пошла.  Прижимая  к  бедру  переламывающийся холстинный портфель, Ивашко пробежал мимо сараев  и  вскочил  в  хату.  На потемневших прялках, у окна, сучили нитку жена Ивана  и  две  его  дочери. Повязанные косынками, с высокими  тальмами  и  чистыми  маленькими  босыми ногами — они походили на монашек. Между полотенцами и  дешевыми  зеркалами висели фотографии прапорщиков, учительниц и горожан на даче. Иван вошел  в хату вслед за гостями и снял шапку.

    — Сколько податку платит? — вертясь, спросил Ивашко.

    Голова Евдоким, сунув руки в карманы, наблюдал за тем, как летит колесо прялки.

    Ивашко фыркнул, узнав, что Колывушка платит двести шестнадцать рублей.

    — Бильш не сдужил?..

    — Видно, что не служил…

    Житняк растянул сухие