Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Рассказы разных лет » Рассказы разных лет, страница59

Рассказы разных лет, страница59

усопшему императору, то ведите за собой народные  массы,  матереубийцы…  Но,  шалишь…  Они  держатся  на латышах, а латыши — это монголы, Глафира.

    У личности по обеим сторонам лица висят щеки, как мешки старьевщика.  У личности в порыжелых зрачках бродят раненые коты.

    — …Христом молю вас, Аристарх Терентьич,  отойдите  на  Надеждинскую. Когда я с мужчиной — кто же познакомится?..

    Китаец в кожаном проходит мимо. Он поднимает буханку хлеба над головой. Он отмечает голубым ногтем линию на корке.  Фунт.  Глафира  поднимает  два пальца. Два фунта.

    Тысяча пил стонет в  окостенелом  снегу  переулков.  Звезда  блестит  в чернильной тверди.

    Китаец остановившись бормочет сквозь стиснутые зубы:

    — Ты грязный, э?

    — Я чистенькая, товарищ.

    — Фунт.

    На Надеждинской зажигаются зрачки Аристарха.

    — Милый, — хрипло говорит  девка,  —  со  мной  папаша  крестный…  Ты разрешишь ему поспать у стенки?..

    Китаец медлительно кивает головой. О мудрая важность Востока!

    — Аристарх Терентьич, — прижимаясь к струящемуся кожаному плечу, кличет девка небрежно, — мой знакомый просют вас до себе в компанию…

    Личность полна оживления.

    — По причинам от дирекции не зависящим — не у дел, — шепчет она,  играя плечами, — а было прошлое с  кое-какой  начинкой.  Именно.  Весьма  лестно познакомиться — Шереметев.

    В гостинице им дали ханжи и не потребовали денег.

    Поздно ночью китаец слез с кровати и пошел во тьму.

    — Куда? — просипела Глафира, суча ногами.

    Китаец подошел к Аристарху, всхрапывавшему на полу  у  рукомойника.  Он тронул старика за плечо и показал глазами на Глафиру.

    — Отчего же, Васюк, — пролепетал с полу Аристарх,  —  ты  обязательный, право. — И мелким шажком побежал к кровати.

    — Уйди, пес, — сказала Глафира, — убил меня твой китаец.

    — Она  не  слушается,  Васюк,  —  прокричал  Аристарх  поспешно,  —  ты приказал, а она не слушается.

    — Ми, друг, — сказал китаец. — Он можно. Э, стерфь…

    — Вы пожилые, Аристарх Терентьич, —  прошептала  девушка,  укладывая  к себе старика, — а какое у вас понятие?

    Точка.

 

          У БАТЬКИ НАШЕГО МАХНО

 

    Шестеро махновцев изнасиловали минувшей  ночью  прислугу.  Проведав  об этом на утро, я решил узнать, как выглядит  женщина  после  изнасилования, повторенного шесть раз. Я застал ее в кухне. Она стирала, наклонившись над лоханью.  Это  была  толстуха  с  цветущими    щеками.    Только    неспешное существование на плодоносной украинской земле может налить еврейку  такими коровьими соками. Ноги девушки  жирные,  кирпичные,  раздутые,  как  шары, воняли приторно, как только что вырезанное мясо. И мне показалось, что  от вчерашней ее девственности  остались  только  щеки,