его медленными поцелуями и из глаз у нее
текут слезы.
- Милый мой, - шепчет она, - боже мой, милый мой, - и отдается со
страстью возлюбленной. И лицо у нее такое, как будто один есть у нее в
мире защитник - долговязый.
И долговязый деловито блаженствует.
СКАЗКА ПРО БАБУ
Жила была баба, Ксенией звали. Грудь толстая, плечи круглые, глаза
синие. Вот какая баба была. Кабы нам с вами!
Мужа на войне убили. Три года баба без мужа прожила, у богатых господ
служила. Господа на день три раза горячее требовали. Дровами не топили
никак, - углем. От углей жар невыносимый, в углях огненные розы тлеют.
Три года баба для господ готовила и честная была с мужчинами. А
грудь-то пудовую куда денешь? Вот подите же!
На четвертый год к доктору пошла, говорит:
- В голове у меня тяжко: то огнем полыхает, а то слабну...
А доктор возьми да ответь:
- Нешто у вас на дворе мало парней бегает? Ах ты, баба...
- Не осмелиться мне, - плачет Ксения, - нежная я...
И верно, что нежная. Глаза у Ксении синие с горьковатою слезой.
Старуха Морозиха тут все дело спроворила.
Старуха Морозиха на всю улицу повитуха и знахарка была. Такие до
бабьего чрева безжалостные. Им бы паровать, а там хоть трава не расти.
- Я, - грит, - тебя, Ксения, обеспечу. Суха земля потрескалась. Ей
божий дождик надобен. В бабе грибок ходить должен, сырой, вонюченькой.
И привела. Валентин Иванович называется. Неказист, да затейлив - умел
песни складать. Тела никакого, волос длинный, прыщи радугой переливаются.
А Ксении бугай, что ли, нужен? Песни складает и мужчина - лучше во всем
мире не найти. Напекла баба блинов со сто, пирог с изюмом. На кровати у
Ксении три перины положены, а подушек шесть, все пуховые, - катай, Валя!
Приспел вечер, сбилась компания в комнатенке за кухней, все по стопке
выпили. Морозиха шелковый платочек надела, вот ведь какая почтенная. А
Валентин бесподобные речи ведет:
- Ах, дружочек мой Ксения, заброшенный я на этом свете человек,
замордованный я юноша. Не думайте обо мне как-нибудь легкомысленно. Придет
ночь со звездами и с черными веерами - разве выразишь душу в стихе? Ах,
много во мне этой застенчивости...
Слово по слово. Выпили, конечно, водки две бутылки полных, а вина и все
три. Много не говорить, а пять рублей на угощение пошло, - не шутка!
Валентин мой румянец получил прямо коричневый и стихи сказывает таково
зычно.
Морозиха от стола тогда отодвинулась.
- Я, - говорит, - Ксеньюшка, отнесусь, господь со мной, - промеж вас
любовь будет. Как, - говорит, - вы на лежанку ляжете, ты с него сапоги
сними. Мужчины, - на них не настираешься...
