лексически и синтаксически, зачины абзацев, например: «Я ждал Веру в ее номере, заставленном…» -«Вера ждала злодейств от человека, развратившего…» Более изощренная техника налицо в следующих конструкциях: «Мне бы ремесло изучить за эти годы, но у меня на уме одно было — биллиард…» — «В ту ночь тридцатилетняя женщина обучила меня немудрой своей науке.» Помимо очевидного сходства глаголов «изучить» и «обучила» и синонимии «ремесла» и «науки», здесь работают и тождества, замаскированные разницей граматических категорий: «на уме» — «немудрой»; «за эти годы» — «тридцатилетняя»; «одно» — «в ту ночь» (единичные актуальные факты, противопоставляемые большим множествам и периодам времени).
Кстати, числительные часто оказываются не только втянутыми в такие конструкции, но и играют в них организующую роль. Ср.: «… на ваш запрос сообщаю, что литературную работу я начал рано, лет двадцати…» — «Вера запросила десять рублей.» Здесь повтору слова «запрос» аккомпанирует употребление сходных числительных. Пример был бы идеальным, если бы совпадало и само число, что, кстати, нередко и наблюдается в тексте «Справки». Весь рассказ строится на многократном повторении числительных «десять» (возраст героя во вставном рассказе и цена Веры), «двадцать» (возраст повествователя и сумма денег у героя по приезде в Тифлис) и даже «тридцать» (возраст Веры, равный пятнадцатилетнему возрасту героя в момент его совращения, если его помножить на «два» золотых в финале).
Из числительных Бабель особенно охотно обращается к самым «круглым» — десяткам и половинам десятков, легко сопоставимым друг с другом. Эта несложная арифметика обнажает саму суть категории числа, отвлекающейся от конкретной материальности соотносимых объектов и позволяющей как бы каламбурно приравнять десять рублей к десяти годам.
Языковым аналогом так понимаемого числа является категория местоименности. Основной «местоименный» глагол, так сказать, всеобщий глагольный эквивалент, — это глагол «делать». Бабель выстраивает целый ряд слов с этим корнем: «Вера слыла деловой женщиной…» — «Но и там нашлись дела…» — «Сейчас сделаемся…» — «Чего делают…»
Текстуальность бабелевской прозы в значительной мере определяется этими сетями эквивалентностей, задающими мир обменов, перетеканий и метаморфоз. Циркуляция происходит не только между фразами, но и между сюжетными блоками внутри рассказов (в частности, между рамкой и вставной новеллой) и между рассказами разных лет и циклов. Дальнейшая экспансия смысловых и лексических обменов закономерно втягивает в себя и интертекстуальную сферу, где на первый план выдвигаются уже иные проблемы и факторы, вытекающие из взаимодействия с чужими текстами.
Прежде