дано суше, нагляднее, без автокомментариев – и потому эффектнее как на данном участке, так и в плане экономии целого:
« – Мальчик… – повторил я и похолодел от внезапности моей выдумки. Отступать было некуда, и я рассказал случайной моей спутнице такую историю: – Мы жили в Алешках Херсонской губернии […]».
Особенно избыточным представляется многократное повторение в «Гонораре» слов о «родстве» рассказчика с проституткой:
« – Значит – бляха… Наша сестра – стерва… Я понурился. – Ваша сестра – стерва […] – Сестричка, – прошептала она […] сестричка моя бляха …».
Эти повторы не только малоизобретательны и навязчивы сами по себе, но и, главное, лишают кульминационную реплику Веры («Расплеваться хочешь, сестричка?…») финальной неожиданности.
К числу деталей, наличных в «Гонораре», но отсутствующих в «Справке», относятся слова о мальчике именно «у армян». Это обстоятельство проливает дополнительный свет на вопрос о хронологии двух вариантов, будучи сопоставлено со следующим свидетельством вдовы писателя А.Н. Пирожковой:
«О рассказе «Мой первый гонорар» Бабель сообщил мне, что этот сюжет был подсказан еще в Петрограде журналистом П.П. Сторицыным[9]. Однажды, раздевшись у проститутки и взглянув на себя в зеркало, он увидел, что похож «на вздыбленную розовую свинью», ему стало противно, и он быстро оделся, сказал женщине, что он – мальчик у армян, и ушел. Спустя какое-то время он встретился глазами с этой самой проституткой, стоявшей на остановке. Увидев его, она крикнула: «Привет, сестричка!» [24, с. 283].
Огорчительное известие, что эффектная punch-line о «сестричке», по-видимому, не целиком принадлежит Бабелю, компенсируется прояснением порядка работы Бабеля над текстом «Справки»/«Гонорара». Получив мотив «мальчика у армян» от Сторицына, писатель разрабатывает его в «Гонораре», но затем опускает из «Справки», каковая в результате предстает позднейшей редакцией. Все это, разумеется, с той необходимой оговоркой, что мемуаристка могла быть сознательно дезинформирована Бабелем, известным своей скрытностью и мистификаторством.
Так или иначе, трудно представить себе Бабеля, культивировавшего поэтику лаконизма, «точки, поставленной вовремя», а то и полного «молчания»[10], разбавляющим, а не отцеживающим первоначальный текст. По всем этим причинам «Справка» представляется более вероятным кандидатом в окончательные варианты и уж во всяком случае достойной включения в бабелевские собрания наряду с «Гонораром». Именно на таких равных правах «Справка» и «Гонорар» рассматриваются в нашей книге.
3.
Подобно связи, тянущейся от «Гонорара» к «Улице Данте» и обрезанной в «Справке», общая пуповина соединяет «Гонорар»/«Справку» с «Мопассаном». В последнем конспективно