ее гренадином", -- сказал мне Бабель, почти насильно усаживая за
столик в кафе гостиницы "Красная" в Одессе и ставя передо мной бокал
гренадина. Затем, исчезнув на секунду, он вернулся и галантно вручил мне
соломинку, упакованную в папиросную бумагу. Он сказал: "Вообще это невкусно,
но через соломинку все же легче..."
Мы неожиданно встретились в вестибюле гостиницы. В тот день я должна
была уезжать в Москву, мои вещи с утра вынесли из занимаемой мной комнаты в
вестибюль, хотя поезд уходил вечером, чтобы сразу же вселить кого-либо из
давно ждущих комнату.
Оставалось уже не много времени до отхода поезда, и я ждала человека,
обещавшего достать мне билет в Москву и транспорт от гостиницы до вокзала.
В Одессу я попала впервые, провела там дня четыре, полных необычайных
приключений и неожиданностей, включая и встречу с Бабелем, которая, к
большому сожалению, произошла только за несколько часов до моего отъезда. Но
и то хорошо! Я и так была очарована Одессой, а тут еще и Бабель! И как ни
было коротко наше свидание, оно очень много мне раскрыло и в Бабеле и в
Одессе. Одним словом, мне повезло!
Бабель в Одессе чем-то отличался от московского Бабеля. У него была и
другая манера держаться, и не насмешливые, а просто очень веселые глаза, и
какие-то быстрые, танцующие движения. Его "величие" все равно
наличествовало, даже усугубилось, -- просто сбежавший с Олимпа небожитель,
которому захотелось поерундить среди людей.
Бабель сказал мне, когда я его спросила, что за таинственные, странные,
а пожалуй, малопочтенные люди окружали его за столиком, когда я вошла в кафе
гостиницы: "Я покупаю дачу и все капризничаю, а эти люди ищут дачу и
волнуются, а я в это время их изучаю. Я уже осмотрел кучу домов, которые
вскоре сползут в море, и другие, которые временно не сползают... Пейте
гренадин! Иначе вы меня скомпрометируете в глазах одесситов".
МОСКВА, ЗИМА 1936 -- ВЕСНА 1937 ГОДОВ.
СОВМЕСТНАЯ РАБОТА
В апреле 1937 года вышел No 4 журнала "СССР на стройке", когда-то
организованного А. М. Горьким. Большинство номеров этого журнала бывало
посвящено какой-нибудь одной теме. Этот номер был посвящен Горькому -- всей
его жизни, вплоть до смерти, -- и задуман был вскоре после того, как Алексея
Максимовича не стало 18 июня 1936 года. Но понадобилось несколько месяцев,
чтоб создать этот номер.
Для разработки темы и написания текста редакция обычно приглашала
кого-нибудь из значительных писателей. В данном случае приглашен был Исаак
Эммануилович Бабель -- человек острой выдумки, хорошо знавший и любивший
Алексея Максимовича. Художником выбрана была я. Конечно, я была очень
обрадована этим, но боялась, что впервые буду работать в журнале, имевшем
особую специфику, и впервые с Бабелем. Да еще и номер такой ответственный.
Впоследствии, постигнув специфику работы художника в этом журнале, я
так пристрастилась к этой работе, что оформила несколько номеров на разные
интересные темы, и работа моя прекратилась только в связи с закрытием
журнала.
Принцип журнала был таков: максимум фотоматериалов и минимум текста.
Тем труднее было писателям. Писатель должен был сочинить на заданную тему
подобие фотосценария. Композицию и формат кадров на страницах разрабатывал
художник к еще не существовавшим фото и заказывал их фотографам.
Бабель решил, что лучше всего будет, если в этом номере в основном
будет говорить о себе сам Горький, а Бабель будет режиссером -- составит
драматургический план и подыщет цитаты из высказываний Алексея Максимовича в
разные периоды его жизни.
Это
