Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Воспоминания о Бабеле » Воспоминания о Бабеле, страница171

Воспоминания о Бабеле, страница171

и  фиолетовые,  они вдруг  окрашивались  в отдельных  местах  в розовый цвет, словно кто-то  их зажигал. И вот все вспыхнуло в разнообразных переливах  красок —  взошло солнце. Весь Кавказский хребет  был перед нами. Слева — Казбек, справа — Эльбрус, между ними — цепь горных вершин.

        Бабель  ушел  с охотниками на вышку, где можно было видеть,  как кабаны идут к водопою, а потом наблюдать и охоту на них.

        В письме к матери Бабель по этому поводу писал:

        «Ездили  на охоту с Евдокимовым и Калмыковым — убили несколько кабанов (без моего участия, конечно) на  высоте 2000 метров среди альпийских пастбищ и  на  виду у  всего Кавказского хребта, от  Новороссийска до Баку — жарили целых».

        Я  не видела Бетала в тот  день, но,  наверное, он  приезжал  под утро, чтобы поохотиться, и затем уехал в  Нальчик. Мы же оставались на горе Нартух до середины дня и возвратились в Долинское уже вечером.

        Позже мы ездили  вместе с  Беталом также в Баксанское  ущелье, к самому подножию Эльбруса. Солнце было горячее, и подтаивающий снег ледников  стекал многочисленными ручьями в речку Бак-сан. Бабель, смеясь, рассказал мне:

        — Беталу надоело читать, как альпинисты совершают подвиги  восхождения на вершину Эльбруса и как  об этом пишут в газетах, и  он  решил покончить с легендой  о  невероятных  трудностях этого  подъема раз  и навсегда.  Собрал пятьсот рядовых колхозников и без всякого особого снаряжения поднялся с ними на самую вершину Эльбруса. Теперь,  когда его об этом спрашивают, он  только посмеивается.

        В Баксанском ущелье мы прожили несколько дней в зеленом домике  Бетала, недалеко от балкарского  селения. Гуляя, мы находили множество бьющих из-под земли нарзанных источников, узнавая их по железистой окраске вокруг.

        «Несколько дней, — писал  в это время Бабель своей матери,— провели в балкарском селении  у подножия Эльбруса на  высоте 3000  метров, первый день дышать было трудно, потом привык».

        Вместе с  Беталом  Бабель и  здесь  разъезжал  по балкарским  селениям, возвращался уставшим,  но наполненным  разнообразными впечатлениями:  «Какой народ! Сколько человеческого  достоинства в каждом пастухе! И  как они верят Беталу! Все его помыслы — о благе народа».

        Из Баксанского  ущелья  мы  хотели  было  поехать верхом на  лошадях на перевал Адыл-Су,  чтобы взглянуть оттуда  на море. Однако  накануне  ночью в горах разыгрался буран. Пришлось возвратиться в Нальчик.

        Настало Седьмое  ноября. С утра недалеко от города состоялись скачки  с призами.    Были    приглашены  все  московские  гости,    расположившиеся    на сколоченной по этому случаю деревянной трибуне.

        Во время скачек на трибуну поднялась  и прошла прямо  к Беталу какая-то бедно  одетая женщина, в шали, с ребенком на руках, и сказала ему  несколько слов  по-кабардински. Бетал быстро обернулся к  председателю облисполкома  и по-русски спросил:

        — Она колхозница?

        — Они — лодыри, — ответил тот.

        Бетал что-то сказал женщине, она спустилась с трибуны и ушла. Я видела, как Бетал, до того очень веселый, стал мрачен. Бабель спросил своего соседа:

        — Что сказала женщина? Тот перевел:

        —  Бетал, мы колхозники, и мы голодаем. Нам  выдали на трудодни десять килограммов семечек. Мой муж болен, у нас нечего есть.

        — А что сказал Бетал? —  спросил  Бабель. — Он сказал, что завтра  к ним приедет.

        После окончания  скачек и раздачи призов мы подошли к  стоянке машин, и Бетал, открыв  дверцу  одной  из них. предложил мне сесть. Его жена Антонина Александровна села  рядом  со  мной.  В другую  машину  сел  Бетал  вместе с Бабелем,  и  они тронулись  первыми,  мы —  за  ними. Так  как  дорога была проселочная, пыльная,