Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Конармейский дневник 1920 года » Конармейский дневник 1920 года, страница43

Конармейский дневник 1920 года, страница43

луга, еврейские улички, тихая  жизнь, ядреная, еврейские девушки, юноши, старики у синагоги, может быть  парики, Соввласть как будто не возмутила поверхности, эти кварталы за мостом.

    В поезде грязно и голодно. Все  исхудали,  обовшивели,  пожелтели,  все ненавидят друг  друга,  сидят  запершись  в  своих  кабинках,  даже  повар исхудал. Разительная перемена. Живут в клетке. Хелемская грязная  кухарит, контакт с кухней, она кормит Володю, еврейская жена «из хорошего дома».

    Целый день ищу пищу.

    Район расположения 12-ой армии. Пышные учреждения — клубы,  граммофоны, сознательные красноармейцы,  весело,  жизнь  кипит  ключом,  газеты  12-ой армии, Армупроста,  командарм  Кузьмин,  пишущий  статьи,  с  виду  работа Политотдела поставлена хорошо.

    Жизнь евреев, толпы на улице, главная улица Луцкая,  хожу  с  разбитыми ногами, пью неисчислимое  количество  чаю  и  кофе.  Мороженое  —  500  р. Позволяют себе весьма. Суббота, все лавочки закрыты. Лекарство — 5 р.

    Кочую в радиостанции. Ослепительный свет, умствующие радиотелеграфисты, один пытается играть на мандолине. Оба читают запоем.

 

    12.9.20. Киверцы

    Утром — паника на вокзале. Артстрельба. Поляки в городе.  Невообразимое жалкое бегство, обозы в пять рядов, жалкая, грязная, задыхающаяся  пехота, пещерные люди, бегут по лугам, бросают винтовки, ординарец  Бородин  видит уже рубящих поляков. Поезд отправляется быстро,  солдаты  и  обозы  бегут, раненые  с  искаженными  лицами  скачут  к  нам  в  вагон,  политработник, задыхающийся, у которого упали штаны, еврей с тонким просвечивающим лицом, может быть хитрый еврей, вскакивают дезертиры с сломанными руками, больные из санлетучки.

    Заведение, которое  называется  12-ой  армией.  На  одного  бойца  —  4 тыловика, 2 дамы, 2 сундука с вещами,  да  и  этот  единственный  боец  не дерется. Двенадцатая армия губит фронт и Конармию, открывает наши  фланги, заставляет затыкать собой все дыры. У них сдался в  плен,  открыли  фронт, уральский  полк    или    башкирская    бригада.    Паника    позорная,    армия небоеспособна. Типы солдат. Русский красноармеец  пехотинец  —  босой,  не только не модернизованный, совсем  «убогая  Русь»,  странники,  распухшие, обовшивевшие, низкорослые, голодные мужики.

    В Голобах выбрасывают всех больных и раненых, и  дезертиров.  Слухи,  а потом факты: захвачено, загнанное в  Владимир-Волынский  тупик,  снабжение 1-ой Конной, наш штаб перешел  в  Луцк,  захвачено  у  12-ой  армии  масса пленных, имущества, армия бежит.

    Вечером приезжаем в Киверцы.

    Тяжкая жизнь в вагоне. Радиотелеграфисты все покушаются меня выжить,  у одного по-прежнему расстроен  желудок,  он  играет  на  мандолине,  другой умничает, потому что он дурак.

    Вагонная жизнь, грязная, злобная, голодная, враждебная  друг  к  другу, нездоровая. Курящие и жрущие москвички, без обличья, много  жалких  людей, кашляющие москвичи, все хотят есть, все злы, у всех животы расстроены.

 

    13.9.20. Киверцы

    Ясное утро, лес. Еврейский Новый год. Голодно. Иду в местечко. Мальчики в белых воротничках. Ишас Хакл угощает меня хлебом с  маслом.  Она  «сама» зарабатывает, бой баба, шелковое платье, в доме прибрано. Я  растроган  до слез, тут помог только  язык,  мы  разговариваем  долго,  муж  в  Америке, рассудительная и неторопливая еврейка.

    Длинная стоянка на станции. Тоска по-прежнему. Берем из  клуба  книжки, читаем запоем.

 

    14.9.20. Клевань

    Стоим в Клевани сутки, все  на  станции.  Голод,  тоска.  Не  принимает Ровно.  Железнодорожный    рабочий.    Печем    у    него    коржи,    карточки. Железнодорожный сторож. Они обедают, говорят ласковые слова, нам ничего не дают. Я с Бородиным, его легкая походка.  Целый  день  добываем  пищу,