врозь. Не спуская
с меня глаз, он бережно отвернул рубаху. Живот у него был вырван, кишки
ползли на колени, и удары сердца были видны.
- Наскочит шляхта - насмешку сделает. Вот документ, матери отпишешь,
как и что...
- Нет, - ответил я и дал коню шпоры.
Долгушов разложил по земле синие ладони и осмотрел их недоверчиво.
- Бежишь? - пробормотал он, сползая. - Бежишь, гад...
Испарина ползла по моему телу. Пулеметы отстукивали все быстрее, с
истерическим упрямством. Обведенный нимбом заката, к нам скакал Афонька
Бида.
- По малости чешем, - закричал он весело. - Что у вас тут за ярмарка?
Я показал ему на Долгушова и отъехал.
Они говорили коротко, - я не слышал слов. Долгушов протянул взводному
свою книжку. Афонька спрятал ее в сапог и выстрелил Долгушову в рот.
- Афоня, - сказал я с жалкой улыбкой и подъехал к казаку, - а я вот не
смог.
- Уйди, - ответил он, бледнея, - убью! Жалеете вы, очкастые, нашего
брата, как кошка мышку...
И взвел курок.
Я поехал шагом, не оборачиваясь, чувствуя спиной холод и смерть.
- Бона, - закричал сзади Грищук, - ан дури! - и схватил Афоньку за
руку.
- Холуйская кровь! - крикнул Афонька. - Он от моей руки не уйдет...
Грищук нагнал меня у поворота. Афоньки не было. Он уехал в другую
сторону.
- Вот видишь, Грищук, - сказал я, - сегодня я потерял Афоньку, первого
моего друга...
Грищук вынул из сиденья сморщенное яблоко.
- Кушай, - сказал он мне, - кушай, пожалуйста...
КОМБРИГ ДВА
Буденный в красных штанах с серебряным лампасом стоял у дерева. Только
что убили комбрига два. На его место командарм назначил Колесникова.
Час тому назад Колесников был командиром полка. Неделю тому назад
Колесников был командиром эскадрона.
Нового бригадного вызвали к Буденному. Командарм ждал его, стоя у
дерева. Колесников приехал с Алмазовым, своим комиссаром.
- Жмет нас гад, - сказал командарм с ослепительной своей усмешкой. -
Победим или подохнем. Иначе - никак. Понял?
- Понял, - ответил Колесников, выпучив глаза.
- А побежишь - расстреляю, - сказал командарм, улыбнулся и отвел глаза
в сторону начальника особого отдела.
- Слушаю, - сказал начальник особого отдела.
- Катись, Колесо! - бодро крикнул какой-то казак со стороны.
Буденный стремительно повернулся на каблуках и отдал честь новому
комбригу. Тот растопырил у козырька пять красных юношеских пальцев,
вспотел и ушел по распаханной меже. Лошади ждали его в ста саженях. Он
шел, опустив голову, и с томительной медленностью перебирал кривыми,
длинными ногами. Пылание заката разлилось над ним, малиновое и
неправдоподобное, как
