надвигающаяся смерть.
И вдруг на распростершейся земле, на развороченной и желтой наготе
полей мы увидели ее одну - узкую спину Колесникова с болтающимися руками и
упавшей головой в сером картузе.
Ординарец подвел ему коня.
Он вскочил в седло и поскакал к своей бригаде, не оборачиваясь.
Эскадроны ждали его у большой дороги, у Бродского шляха.
Стонущее "ура", разорванное ветром, доносилось до нас.
Наведя бинокль, я увидел комбрига, вертевшегося на лошади в столбах
густой пыли.
- Колесников повел бригаду, - сказал наблюдатель, сидевший над нашими
головами на дереве.
- Есть, - ответил Буденный, закурил папиросу и закрыл глаза.
"Ура" смолкло. Канонада задохлась. Ненужная шрапнель лопнула над лесом.
И мы услышали великое безмолвие рубки.
- Душевный малый, - сказал командарм, вставая. - Ищет чести. Надо
полагать - вытянет.
И, потребовав лошадей, Буденный уехал к месту боя. Штаб двинулся за
ним.
Колесникова мне довелось увидеть в тот же вечер, через час после того,
как поляки были уничтожены. Он ехал впереди своей бригады, один, на
буланом жеребце и дремал. Правая рука его висела на перевязи. В десяти
шагах от него конный казак вез развернутое знамя. Головной эскадрон лениво
запевал похабные куплеты. Бригада тянулась пыльная и бесконечная, как
крестьянские возы на ярмарку. В хвосте пыхтели усталые оркестры.
В тот вечер в посадке Колесникова я увидел властительное равнодушие
татарского хана и распознал выучку прославленного Книги, своевольного
Павличенки, пленительного Савицкого.
САШКА ХРИСТОС
Сашка - это было его имя, а Христом прозвали его за кротость. Он был
общественный пастух в станице и не работал тяжелой работы с четырнадцати
лет, с той поры, когда заболел дурной болезнью. Это все так было:
Тараканыч, Сашкин отчим, ушел на зиму в город Грозный и пристал там к
артели. Артель сбилась успешная, из рязанских мужиков. Тараканыч делал для
них плотницкую работу, и достатку у него прибывало. Он не управлялся с
делами и выписал к себе мальчика подручным: зимой станица и без Сашки
проживет. Сашка проработал при отчиме неделю. Потом настала суббота, они
пошабашили и сели чай пить. На дворе стоял октябрь, но воздух был легкий.
Они открыли окно и согрели второй самовар. Под окнами шлялась побирушка.
Она стукнула в раму и сказала:
- Здравствуйте, иногородние крестьяне. Обратите внимание на мое
положение.
- Какое там положение? - сказал Тараканыч. - Заходи, калечка.
Побирушка завозилась за стеной и потом вскочила в комнату. Она прошла к
столу и поклонилась в пояс. Тараканыч схватил ее за косынку, кинул косынку
долой и почесал
