Исаак Эммануилович Бабель
(1894—1940)
Главная » Конармия » Конармия, страница58

Конармия, страница58

Потеряв его, я пересел на санитарную  линейку  и до вечера подбирал раненых. Потом здоровых сбросили с линейки, и я остался один у развалившейся халупы. Ночь летела ко мне на резвых  лошадях.  Вопль обозов оглашал вселенную. На земле, опоясанной  визгом,  потухали  дороги. Звезды выползли из прохладного брюха ночи, и брошенные села воспламенялись над горизонтом. Взвалив на себя седло, я пошел по развороченной меже  и  у поворота  остановился  по  своей  нужде.  Облегчившись,  я  застегнулся  и почувствовал брызги на моей руке. Я зажег фонарик, обернулся и  увидел  на земле труп поляка, залитый моей мочой. Записная книжка и обрывки воззваний Пилсудского валялись рядом с  трупом.  В  тетрадке  поляка  были  записаны карманные расходы, порядок спектаклей в краковском драматическом театре  и день  рождения  женщины  по  имени  Мария-Луиза.  Воззванием  Пилсудского, маршала и главнокомандующего, я стер вонючую жидкость с черепа  неведомого моего брата и ушел, сгибаясь под тяжестью седла.

    В это время где-то близко простонали колеса.

    — Стой! — закричал я. — Кто идет?

    Ночь летела ко мне на резвых лошадях, пожары извивались на горизонте.

    — Ревтрибунальские, — ответил голос, задавленный тьмой.

    Я побежал вперед и наткнулся на телегу.

    — Коня у меня убили, — сказал я громко, — Лавриком коня звали…

    Никто не ответил мне. Я взобрался на телегу, подложил седло под голову, заснул и проспал до рассвета,  согреваемый  прелым  сеном  и  телом  Ивана Акинфиева, случайного моего соседа. Утром казак проснулся позже меня.

    — Развиднялось, слава  богу,  —  сказал  он,  вытащил  из-под  сундучка револьвер и выстрелил над ухом дьякона. Тот сидел прямо перед ним и правил лошадьми. Над громадой лысеющего его  черепа  летал  легкий  серый  волос. Акинфиев выстрелил еще раз над другим ухом и спрятал револьвер в кобуру.

    — С добрым утром, Ваня! — сказал  он  дьякону,  кряхтя  и  обуваясь.  — Снедать будем, что ли?

    — Парень, — закричал я, — чего ты делаешь?

    — Чего делаю, все  мало,  —  ответил  Акинфиев,  доставая  пищу,  —  он симулирует надо мной третьи сутки…

    Тогда с первой телеги отозвался Короткое, знакомый мне по 31-му  полку, рассказал всю историю дьякона сначала. Акинфиев  слушал  его  внимательно, отогнув ухо, потом вытащил из-под седла жареную  воловью  ногу.  Она  была прикрыта рядном и обвалялась в соломе.

    Дьякон перелез к нам с козел, подрезал ножичком зеленое мясо  и  раздал всем по куску. Кончив завтрак, Акинфиев завязал воловью  ногу  в  мешок  и сунул его в сено.

    — Ваня, — сказал он Аггееву, — айда беса выгонять. Стоянка  все  равно, коней напувают…

    Он вынул из кармана пузырек с лекарством, шприц Тарновского  и  передал